Микеланджело из Мологи
Шрифт:
– Дяденька, - позвала мужчину Настя.
Мужчина вздрогнул, поднял голову и, уставившись на Настю, строго спросил:
– Тебе чего?
– Я Настя Воглина. Я тут жду и не знаю, что делать...
Мужчина достал стопку каких-то бумажек, просмотрел их сначала бегло, потом более внимательно. Ничего нужного не нашел и, с подозрением оглядев Настю с ног до головы, попытался уточнить:
– Воглина. Твоя фамилия Воглина, а не Волкова?
– Да.
– А документы где?
– В рюкзаке около скамейки остались.
– Какой еще скамейки?
– неожиданно закричал мужчина и, встав из-за стола в рост, грозно насупил брови, готовый растерзать стоявшую перед ним девушку на мелкие кусочки.
Настя испугалась и плача стала рассказывать историю о том, как ее разбудили, как она звала на помощь, когда увидела, что Петро целится из нагана в женщину, как бежала дворами на параллельную улицу, как ей было страшно... Мужчина, насупившись, слушал ее. Потом снова сел за стол, устало вздохнул, поднял трубку стоявшего на столе телефона, попросил соединить его с шестьдесят третьим и приказал в трубку:
– Люба, зайди ко мне, как освободишься. Для тебя тут дело есть.
После этого расспросил Настю, где конкретно оставлены ее вещи, позвонил еще кому-то - попросил привезти вещи в изолятор, затем велел Насте снова выйти из кабинета и ждать в коридоре, когда ее позовут.
И снова стучали по лестнице кованые подметки сапог, снова взад-вперед бегали по коридору люди. Вместо мужчин с семечками в дальнем конце коридора стояла какая-то женщина в гимнастерке, форменных сапогах и курила папиросу.
Люба появилась не скоро, тогда, когда Настя, устав ждать, собиралась уже выйти на улицу. Подойдя к девушке и точно так же, как тот мужчина в кабинете, тяжело вздохнув, она повела ее по металлической лестнице наверх.
В кабинете Любы около стены уже стояли Настины вещи: рюкзак и тюк. Подробно расспросив девушку о том, кто она такая, что делает в Москве, знает ли арестованного Дубинина или кого-то из его семьи, задав еще массу самых разнообразных и никак не связанных между собой вопросов, Люба записала все это на специальном бланке, попросила Настю внимательно прочитать и, если все записано правильно, поставить подпись под каждым ответом. Потом велела ей подождать в кабинете, а сама, взяв в руки свернутый трубочкой протокол допроса, куда-то вышла. Минут через пятнадцать она вернулась, но не одна, а еще с какой-то женщиной. Жалостливо посмотрела на Настю и, как бы извиняясь, сказала:
– Уж, коль на тебе лежит подозрение в попытке, пусть даже неосознанной, помешать аресту опасного преступника, то, прежде, чем решить вопрос, как быть дальше, нам приказано тебя обыскать. Мы пока начнем осматривать твои вещи, а ты раздевайся. Одежду складывай на стул. Твоя лучшая защита сейчас и здесь - беспрекословное подчинение и кристальная честность.
При известии о том, что ее будут обыскивать, как какую-нибудь преступницу, Насте вдруг показалось, что это все происходит не с ней, а с какой-то другой девочкой, а она сама откуда-то издалека просто наблюдает за происходящим. Затем звуки отодвинулись куда-то в сторону, лица стоявших перед ней женщин подернулись пеленой, закружились. Потолок наклонился...
Очнулась Настя в той же комнате, на диване, спустя минут десять или более. Помимо уже знакомых ей женщин возле дивана стоял какой-то мужчина в форме и держал в руках пузырек с нашатырем. Увидев, что Настя открыла глаза, он поводил ладонью перед ее лицом, наблюдая за движением зрачков, и резюмировал:
– Ничего страшного. Обычный обморок. Пусть малость отдохнет, и можно отвести в камеру.
"В камеру? Меня?" - удивилась Настя и попыталась тотчас встать, убедиться, что речь идет не о ней. Но мужчина, предупреждая ее движение, больно надавил на грудь:
– Куда, егоза? Снова в обморок бухнешься. Очухайся сначала.
Настя и вправду почувствовала легкое головокружение. Мужчина прав вставать пока нельзя. И тут же голову кольнула новая мысль: "А где мое белье? Я абсолютно голая, под одной простыней... Они меня раздели и обыскали, пока я была без сознания..." Чувство унижения, унижения более сильного, чем то, когда мать заперла ее одну в чулане, чтобы не сбежала вслед за Сутыриным, пронзило все тело девушки. Ей было стыдно за себя, за этих взрослых женщин, за этого серьезного мужчину - за весь окружающий мир, в котором можно так унижать человека.
– А как она ловко пыталась выкрутиться! Овечкой притворялась!
– уже не обращая внимания на Настю, делилась вторая женщина впечатлениями от обыска с Любой.
– У самой в кармане кофточки телефон и адрес Поликарпова, а в протоколе подписала, что нет в Москве знакомых!
"О ком это они?
– попыталась понять Настя и тут же вспомнила: Поликарпов... Это же тот мужчина с бородкой, который помог ей пройти через турникет и записал свой адрес..."
– Звони Блинову, - как о чем-то само собой разумеющемся наказала вторая женщина Любе.
– Все по его делу сходится: и адрес только что арестованного абстракциониста Поликарпова, и Художественное училище. Пусть Леонид Дормидонтович с девчонкой разбирается. Вздумает отпустить - пускай отпускает. Нет - значит не зря овечку в изолятор доставили. Наше дело теперь - сторона. Только Сталин может спасти Мологу.
Проведя в раздумьях и в рассуждениях с самим собой бессонную ночь, Летягин с первыми лучами солнца вышел из дома и направился в Заручье10)
Примечания.
41.Гамарник Ян Борисович (1894 - 1937) - начальник Политуправления Красной Армии, член ЦК КПСС, член ЦИК СССР, застрелился в июне 1037 года, когда уже находились под арестом М. Н. Тухачевский и некоторые другие высшие должностные лица Наркомата Обороны.
42. Судебный процесс над восемью высшими должностными лицами Наркомата Обороны ( в том числе и над первым заместителем Наркома обороны маршалом Тухачевским ) проходил в июне 1937 года в течение одного дня. В тот же день все обвиняемые были расстреляны.
43. Судебный процесс над так называемыми деятелями антисоветского троцкистского центра состоялся в январе 1937 года. Среди обвиняемых были видные руководители партии и государства: Г. Л. Пятаков, К. Б. Радек, Г. Я. Сокольников, Л. П. Серебряков и др. В день окончания процесса почти все обвиняемые были расстреляны, за исключением К. Б. Радека и Г. Я. Сокольникова, которых казнили позднее.
Глава шестнадцатая
Инерция - одно из фундаментальных понятий физики Ньютона. Суть ее заключается в способности тела сохранять состояние движения или покоя в то время, когда никакие силы на него уже не действуют.