Микстура от косоглазия
Шрифт:
– Да что случилось?
– Девочку у Сильвии Яновны похитили.
– Как?!
– А никто не знает, – вздохнула Валя, – Сильвия никому ни словечка не обронила. Я-то первая заподозрила: дело неладно. Ну сама посуди: девочка две недели из квартиры не выходит, мать чернее тучи ходит.
Валентина не выдержала и полюбопытствовала:
– Что это Настену не видно?
Всегда подчеркнуто вежливая Сильвия Яновна неожиданно рявкнула:
– Не лезьте не в свое дело!
Валентина шарахнулась в сторону. Мамаева тут же взяла себя в
– Извините, Валечка, спустила на вас собак. Настена заболела, вот я и нервничаю, она подцепила какой-то вирус.
Но у Валечки уже зародились подозрения. Если девочка, как утверждает мать, тяжело больна, то почему в квартиру не ездят доктора? Отчего Сильвия Яновна каждый день, словно в доме нет больного ребенка, бегает на службу. И уж совсем странно, что няня, Аглая, пробегает мимо столика Валентины с «перевернутым», нервным лицом. И еще – у няни изменился распорядок дня. Сильвия Яновна работает в банке и живет по четкому расписанию. До сих пор Аглая являлась на работу к семи утра.
– Хозяйка спит до девяти, – когда-то откровенничала няня с Валечкой, – ей на работу к одиннадцати, а Настена в полвосьмого вскакивает. Я тихонько вхожу, и в детскую.
Уходила Аглая в одиннадцать вечера. Сильвия Яновна возвращалась домой в десять, и няня подавала ей ужин.
Но теперь Аглая приходила без четверти одиннадцать, а уходила сразу после того, как Сильвия поднималась в квартиру. Но самым странным, конечно, было то, что к больной девочке ни разу не приехал врач.
Недели через две после разговора Вали с Сильвией Яновной Мамаева, как всегда, вернувшись домой около одиннадцати, поднялась наверх. Но Аглая не спустилась, она вообще не появилась в тот вечер в подъезде! Примерно через час после прихода Сильвии Яновны к ней заявилась милиция, а потом приехала «Скорая помощь».
Валентина вся извелась, теряясь в догадках. Но потом к ней пришел мент, и Валя чуть не умерла, узнав правду. Оказывается, Настену похитили. Якобы в тот страшный день в квартиру позвонила служащая прачечной «Кристалл». Няня знала, что должны приехать за бельем, и беспрепятственно впустила женщину в квартиру. Больше девушка ничего не помнила, ее оглушили и крепко связали. А Настену, очевидно усыпленную, сунули в фирменный мешок с надписью «Кристалл», забросали сверху грязными простынями и вынесли из дома. Жильцы «Голубых просторов» пользуются этой прачечной, и служащие «Кристалла» не вызывают никакого удивления ни у лифтеров, ни у охраны.
Сильвия Яновна побоялась сообщить в милицию. Похититель позвонил матери на работу и велел:
– Хочешь увидеть дочь – не смей бегать в отделение. С тебя триста тысяч баксов. Даю две недели. Не соберешь деньги – пеняй на себя. За квартирой следят, жди нашего звонка, увидим ментов – ребенку кирдык придет.
Испуганная Сильвия Яновна сделала ужасную глупость: она послушалась киднепера и стала искать деньги. Аглае было велено сидеть весь день у телефона. Спустя четырнадцать дней негодяй сообщил адрес, куда следовало принести
Сильвия Яновна поехала на указанную улицу одна. Вернулась она без Настены и без денег. Встреча была назначена в каком-то сарае, идти к которому нужно было через гаражи. Когда Сильвия Яновна поравнялась с одним из боксов, двери распахнулись, вылетел человек, отнял чемоданчик…
Сами понимаете, в каком состоянии мать вернулась домой. Не сумев сдержаться, она налетела на рыдающую Аглаю.
– Это ты виновата!
Няня продолжала судорожно плакать. Сильвию Яновну понесло, она схватила девушку за плечи и заорала:
– Сволочь! Закончишь дни на зоне! Как я сразу не сообразила, что ты с преступниками заодно! Впустила их в дом, отдала ребенка!
Аглая только заливалась слезами, пытаясь вырваться из рук хозяйки. Но Сильвия Яновна от гнева стала во много раз сильней, наконец она отбросила бьющуюся в истерике няню, тщательно заперла входную дверь, демонстративно, на глазах Аглаи, опустила ключ в карман и пошла вызывать милицию. Через час прибыли стражи порядка. Аглая заперлась в ванной и не издавала ни звука. Посовещавшись между собой и получив согласие хозяйки, менты выбили дверь и обнаружили няню… висящей на трубе. Девушка покончила с собой – никакой записки она не оставила.
На следующий день Сильвия Яновна съехала из квартиры, апартаменты она выставила на продажу, но люди не спешат приобретать это жилье. Каким-то образом все покупатели узнают, что здесь произошло самоубийство, и шарахаются прочь.
– И где сейчас Сильвия Яновна? – тихо спросила я.
– Понятия не имею, – пожала плечами Валя, – живет где-то, только она ничего не взяла, ни мебель, ни вещи. Ну да денег много, небось новое себе купила. Борис вот все унес: дубленку Аглаи, сапоги, сумку…
– Кто такой Борис?
– А муж Аглаи, – пояснила Валя, – хороший такой паренек, вечерами за ней частенько приходил, наверх, к хозяйке, не поднимался, тут ждал, я его чаем угощала. Представь, вскоре после того как Аглая руки на себя наложила, я на этого Бориса возле своего дома, в Ясеневе, налетела. Оказывается, мы с ним соседи, живем в двух шагах друг от друга, он в доме, где аптека, а я в том, где супермаркет.
Валя остановилась поболтать с парнем.
– Ты, Боря, подай в суд на Сильвию Яновну, – посоветовала Валентина, – ясно же, что Аглая ни при чем! А в кодексе есть такая статья: доведение до самоубийства. Тебе деньги заплатят, за ущерб.
– Думаешь, заплатят? – мрачно спросил Борис.
– Конечно! – воскликнула Валя. – Знаешь, сколько с Сильвии Яновны содрать можно! Она тугрики не считает, как мы, требуй миллион компенсации, глядишь, дадут! Говорят, она за Настену миллион долларов выкупа несла.
– Так уж и миллион? – проронил Борис и, забыв попрощаться, быстрым шагом рванул к метро.
Я почувствовала, как между лопаток побежал холодок.
– Дайте мне адрес Бориса.
– Я не знаю, – ответила Валентина.