Миллстоун и старые загадки новых территорий
Шрифт:
— Да вы ведь всё равно повесите на меня те тела, хотя я только сделал бомбу, но не взрывал тот гадюшник.
— Мне это кажется? — Джон обернулся, — или братство головного мозга вошло в стадию ремиссии? Или это осознание, что ты на самом деле никакой не брат, и что не нужен никому из них? Может быть, ты мне можешь сказать, из-за чего вообще весь сыр-бор?
Он снова покосился на Фелмора, потом на Дугласа.
— Ты смело можешь говорить при этих господах. Мы-то все это знаем.
Он опустил голову.
— А вот ты — нет. Почему? Потому что ты нужен чтобы выточить, да фрезернуть. А как что-то серьёзное, то тебя и со счетов списали.
Он снова сглотнул, но уже не нервно, а с горечью. Парень хотел вершить серьёзные дела, и ему при этом было не совсем важно, какую сторону он займёт. А может, ему помогли поверить в то, что их дело правое.
— Ты делал только металлическую часть. Кто делал остальное? — строго спросил Миллстоун, нависнув над ним.
— Я не знаю, — голос его дрожал. Казалось, что он вот-вот заплачет.
— Ты кому-то должен был отдать этот клапан?! — Джон опёр руки на стол и повысил тон, — или ты голубями пересылал, помёт которых тебя выдал?
— Нет. Я отдавал Колону, а он… Я не знаю, — голос его задрожал ещё сильнее.
— Где Колон? Как его найти? — почуяв слабину, Миллстоун начал давить ещё сильнее.
— Они убьют меня, — на его глазах выступили слёзы.
— Говори, или это сделаю я.
Он посмотрел на Джона с опаской. Пожалуй, если бы Миллстоун сейчас был на месте Лапана и посмотрел на себя со стороны, тоже бы испугался. Но это только плюс.
— Он живёт в рыбацкой деревне, но я не знаю, где он сейчас может быть.
— Так. Едем в рыбацкую деревню, — Миллстоун едва заметно подмигнул Пинчу и остальным, — а ты, милок, посиди здесь и подумай, что ещё можешь нам рассказать. Хорошо так подумай, основательно, а то может не хватить, чтобы мы поверили в то, что ты всего лишь невинная овечка, которую обманом загнали в волчью стаю. Приставьте кого-нибудь к нему, инспектор.
— Конечно.
Миллстоун широко улыбнулся, когда они вернулись в кабинет.
— Так, эту стадию мы выполнили, можно передохнуть. Теперь надо подумать, как устроить им очную ставку.
— Думаете, это может быть не тот, кто нам нужен?
— Почти уверен, что этот некто Колон, один из убитых при взрыве. А нашего господина местные, которых опросят ваши люди, не опознают. Скажут в лучшем случае, что он приходил пару раз. Кстати, что по грязи с ботинок? Можно будет сказать, где он шастал до того, как пошёл в мастерскую?
— Я позвоню экспертам. Сейчас же. Сколько можно возиться? — Пинч был на взводе. Свою роль в этом, конечно, играл ещё и алкоголь, но Миллстоун вполне правомерно подметил про себя, что это как раз тот случай, когда маленькая доза спиртного пошла на пользу.
— Дальше, — нервно сказал Пинч в трубку, — про глину я и сам мог тебе сказать. Мне нужно что-то ещё. У тебя три минуты.
Он громко положил трубку и недовольно выдохнул.
— Этот олух, похоже, ещё даже не начинал.
— Хорошо, что вы его подтолкнули, — сказал Джон.
— Может, нам расскажете? — спросила Шейла с немного недовольным видом, — а то про ботинки понятно, а что вам этот мальчик рассказал, нет.
Рассказ занял как раз те самые три минуты, после которых Пинч снова позвонил в экспертный отдел.
— Уже лучше. Что ещё? — сказал он, а потом некоторое время слушал, — тоже мне инспектор Дрифт. В этом городе цехов с литейнями больше, чем у тебя пальцев на всех частях тела. Сузь мне круг ещё.
Он снова щёлкнул трубкой о телефон и потянулся за бутылкой.
— Ещё по стаканчику?
— Можно, — поддержал Миллстоун, — так что там?
— Посечки от металлической стружки, следы угля в глине — прямо иди на тот берег и проверяй всех подряд.
— Если это гахнур или кто-то, кто хочет себя за него выдавать, то должны быть следы нефтепродуктов. Да и логически — ему бы лучше располагаться поближе к такому месту, чтобы было проще и надёжнее. Есть у вас перерабатывающие заводы или что-то вроде того?
— Ну, завод точно не подходит, — сощурился Пинч, — хотя нет, кажется, что-то есть на примете. Давайте только этого олуха подождём. Может, перенаправит нас.
Несмотря на то, что их не перенаправили, во время движения до пункта назначения Миллстоун пребывал в сомнениях, однако от них не осталось ни следа, когда они ступили внутрь. В помещении, напоминавшем огромный склад, полный бочек, перепачканных мазутом, висела уже знакомая дымка. Все приготовили оружие, но обороняться не пришлось, однако это не означало, что обошлось без происшествий.
— Ну, вот и вся ваша легенда, — сказал Джон, деактивируя излучатель лазера.
Труп висел между двух больших труб, к которым был привязан колючей проволокой. На нём было множество следов — перед смертью этот человек прошёл через ад.
— Задушен, — сухо сказал Джон, осторожно заглядывая мертвецу под подбородок, — той же самой проволокой. Как же долго ему пришлось этого ждать?
— Отправлю кого-нибудь за группой, — сказал Пинч.
— Вы можете сказать мне, что это? — Джон обратился к Фелмору, указывая на грудь убитого.
На его коже прямо в центре груди был выжжен большой иероглиф. Из-за подтёков крови Джон сразу не смог распознать его форму и пытался найти сходства с тем, который был изображён на жетоне, который им показал Лапан. Символ был другим, отчего Джон и спросил своего коллегу из Бонека.
— Это радхадак, — негромко ответил Фелмор и замолк, как будто одно это слово должно было всё объяснить.
Миллстоун посмотрел на него с ожиданием, показывая, что ничего не знает.
— Наш гахнур на свободе, и он разделался с ними. Видимо, не по душе ему было, что кто-то под него косит.