Милорадович
Шрифт:
Рациональное зерно есть — именно так, от полка к полку двигалась в 1762 году Екатерина. Но какое прекраснодушие: «…нельзя будет сим полкам отказать в продовольствии…» — и так далее.
«Между тем на совещаниях тайного общества, из которых одно было у князя Оболенского, составлен был план инсуррекции [1986] . Войска, готовые восстать, должны были идти к Сенату. Полагали, что он будет в собрании и, окруженный штыками, согласится провозгласить временное правительство…
1986
От лат. insurrectio— вооруженное восстание.
Нельзя было не понять важности и благоприятства настоящего момента. Некоторые молодые люди, а их была большая часть, с энтузиазмом были готовы на все. Не то встретил Рылеев от тех, которые были постарее и починовнее: они увлеклись приманкой и расчетами. Несмотря на это, надеялись через ротных командиров и офицеров иметь на своей стороне значительную часть гвардейских полков и даже артиллерию» [1987] .
«Фельдъегерь, доставивший весть о кончине Александра I, привез вместе и доносы Майбороды и именные списки членов тайного общества. Копия с этих списков была отправлена в Варшаву к новому императору. [Николай] знал о существовании тайного общества, о цели его: он имел именной список большей части членов общества. О том знали и граф Милорадович и много приближенных к великому князю Николаю, которому адресованы были важнейшие бумаги в Петербург, откуда сообщаемы были в Варшаву. Какие же меры были приняты к уничтожению предстоявших опасностей заговора или грозившего восстания?! Решительно никакие. Во всем выказывалось колебание, недоумение, все предоставлено было случаю: между тем как, по верным данным, следовало только арестовать Рылеева, Бестужевых, Оболенского и еще двух или трех декабристов, — и не было бы 14 декабря» [1988] .
1987
Штейнгель В.И.Указ. соч. с. 150-151.
1988
Розен А.Е.Записки декабриста. с. 120—121.
Мемуарист был не совсем прав, обвиняя власть в бездействии.
«По смерти государя бумаги, лежавшие на его столе и получаемые на его имя, были рассмотрены начальником Главного штаба бароном Дибичем, который пригласил содействовать ему в этом разборе князя Петра Михайловича Волконского… Дибич и Волконский нашли и письмо Витта и донос Майбороды и немедленно сообщили о них: в Варшаву, великому князю Константину Павловичу, и в Петербург, великому князю Николаю Павловичу. Они послали из Таганрога в Тульчин, Главную квартиру 2-й армии, товарища начальника Главного штаба генерал-адъютанта Чернышева… для арестования Пестеля и майора Вятского полка Лорера [1989] » [1990] .
1989
Лорер Николай Иванович(1797—1873) — майор Вятского пехотного полка; прапорщик (1840). Участник Заграничных походов 1813—1814 годов (Дрезден, Кульм, Лейпциг, Париж). Масон, член ложи «Палестина» и заграничной ложи в Оффенбахе. Член Северного и Южного обществ. Арестован в Тульчине и приговорен в каторжную работу на 12 лет, срок сокращен до 8 лет. Отправлен из Петропавловской крепости в Сибирь, в Читинский острог. По указу от 8 ноября 1832 года обращен на поселение. По высочайшему повелению, объявленному военным министром (1837), определен рядовым в Кавказский корпус, назначен в Тенгинский пехотный полк, дослужился до прапорщика, уволен от службы с воспрещением въезда в столицы. Жил в Херсоне и Херсонской губернии. Освобожден от всех ограничений по манифесту об амнистии в 1856 году. Умер в Полтаве. Автор мемуаров.
1990
Волконский С.Г.Записки. с. 397—398.
И в то же время — «Граф Милорадович должен был верить столь ясным уликам в существовании заговора и в вероятном участии других лиц, хотя об них не упоминалось; он обещал обратить все внимание полиции, но все осталось тщетным и в прежней беспечности», — утверждает Николай Павлович [1991] .
Мы знаем, что Михаил Андреевич был прекрасным исполнителем — деятельным, инициативным, отважным.
«Военная жизнь графа Милорадовича не представляет случаев, где были бы обнаружены им широкий стратегический кругозор или глубина соображений, но он был витязь "без страха", кумир солдат и в полном смысле слова боевой генерал, незаменимый исполнитель самых опасных и ответственных боевых назначений» [1992] .
1991
Записки Николая I. с. 20.
1992
Военная энциклопедия. т. 15. СПб., 1914. с. 293.
Но теперь он поступал и действовал — или бездействовал — исключительно в соответствии со своим разумением, он самостоятельно вышел на авансцену. Причины этого малопонятны как современникам, так и историкам, почему трактуются и описываются совершенно по-разному. К тому же в этих описаниях сказывались и конъюнктура, изменившееся отношение к покойному графу.
«Солдаты, ничего не зная о происходившем, не ожидали никакой новой перемены и уверены были, что государь скоро к ним прибудет.
Можно утвердительно сказать, что эта уверенность солдат была причиной спокойствия столицы в эти дни и этим обязаны бывшему военным генерал-губернатором графу Милорадовичу. Его деятельному попечению обязаны, что до слуха солдат и народа не доходило и о том, что готовится какое-либо необыкновенное событие. Он смело принял на себя всю власть, которая заключалась в высших государственных местах, и полную ответственность за спокойствие не только одной столицы, но всего государства. Он был тогда единственным действующим лицом и распорядителем всего с самого начала и до конца, сохранив присутствие духа, хладнокровную и твердую деятельность» [1993] .
1993
Трубецкой С.П.Материалы о жизни и революционной деятельности. т. 1. с. 233.
«Доказательства в действительном существовании тайного сообщества поколебали даже спокойную самоуверенность графа Милорадовича и возбудили, вместе, всю вероятность, что есть в Петербурге еще и другие участники, в донесении не названные» [1994] .
Вот так! Не то — «единственное действующее лицо», не то — воплощение «спокойной самоуверенности». Но что можно точно сказать, так это, что граф Милорадович был той личностью, с которой нельзя было не считаться.
1994
Корф М.А.Восшествие на престол императора Николая I. с. 91.
Рафаил Зотов записал его беседу с князем Шаховским.
«— Мог ли же я допустить, чтобы произнесена была какая-нибудь присяга, кроме той, которая следовала? Мой первый долг был требовать этого, и я почитаю себя счастливым, что великий князь тотчас же согласился на это.
— Признаюсь, граф, — возразил князь Шаховской, — я бы на вашем месте прочел сперва волю покойного императора.
— Извините, — ответил ему граф Милорадович, — корона для нас священная, и мы прежде всего должны исполнить свой долг. Прочесть бумаги всегда успеем, а присяга в верности нужнее прежде всего. Так решил и великий князь. У кого 60 тысяч штыков в кармане, тот может смело говорить, —заключил Милорадович, ударив себя по карману. — Разные члены совета пробовали говорить мне и то, и другое; но сам великий князь согласился на мое предложение, и присяга была произнесена…» [1995]
1995
Декабристы. Сборник отрывков из источников. М.;Л., 1926. с. 264-265.
Население Петербурга не превышало тогда 400 тысяч человек.
«В войсках ожидали сопротивления, и мнение об этом Милорадовича было основано на сведениях о настроениях солдат и офицеров, какие он собирал во время междуцарствия. Есть указания на то, что были сделаны попытки подготовить солдат к мысли о возможности отречения Константина и неизбежности новой присяги, но что посланные с такими речами люди были встречены крайне враждебно» [1996] .
О возможном отречении знали пока очень немногие.
1996
ПресняковА. Е.14 декабря 1825 года. М.; Л., 1926. с. 87.
«На другой же день после присяги во многих магазинах на Невском проспекте допущена была выставка на продажу литографированных портретов "Константина I императора и самодержца Всероссийского". Перед ними толпились прохожие, обращая более внимания на физиономию, напоминающую Павла I. Между искренними не было недостатка в сарказмах. Для успокоения столицы дня через четыре выдали афишу, что государыня императрица получила письмо от государя императора, в котором его величество обещает вскоре прибыть в столицу» [1997] .
1997
Штейнгель В.И.Указ. соч. с. 150.
Любят у нас успокаивать народ ложью, не думая о последствиях. Все прекрасно и замечательно — при всех режимах! Так и народ-то наш, хотя и видит, что его нагло обманывают, но «обманываться рад», верит всему с удовольствием.
Но, вопреки обещанию, в столицу прибыл не долгожданный император, а его младший брат, которого в гвардии уважительно именовали «рыжим Мишкой».
«Несмотря на дурное по времени года положение дорог, великий князь примчался в Петербург с изумительной быстротой. Выехав из Варшавы… 26 ноября вечером, он 1 декабря, рано поутру, был уже в петербургском своем дворце. Сюда тотчас приехал к нему брат его с санкт-петербургским военным генерал-губернатором Милорадовичем, который в те дни везде и почти неотлучно находился при великом князе Николае Павловиче» [1998] .
1998
Воспоминания Михаила Павловича… // Междуцарствие 1825 года… с. 54.