Миниатюрист
Шрифт:
Корнелия берет Неллу под руку, и, прижимаясь друг к дружке, они спешат по улице в сторону центра.
– А почему Отто не пошел с нами? – спрашивает Нелла. И, не дождавшись ответа, с нажимом: – Я же видела, ему не хотелось.
– А вам бы хотелось? Вы же видели эту Лийк ван Кампен. Дома оно привычней. – Корнелия бросает на нее испытующий взгляд. – Многие в городе отдали бы правую руку, чтобы оказаться на вашем месте. Да-да. Иметь мужа, который вас уважает, берет с собой на званые ужины, покупает шелковые платья. У нас это не было принято.
– А любовь?
Корнелия со смехом отмахнулась от слова, как от плохого запаха.
– Так не бывает, чтобы все было хорошо, Петронелла.
– Я знаю. Не надо меня учить.
Какое-то время они идут молча. Нелла ругает себя за несдержанность. Из Корнелии надо вытягивать подробности с мягким простодушием, подчеркивая ее превосходство.
– Корнелия, то, что про него говорят… это правда?
Служанка глядит на нее с подозрением, и атмосфера двух подружек, вырвавшихся из дома, сразу улетучивается.
– О ком? Что говорят?
– Об Отто. Что Йохан его купил.
– Отто был на невольничьем корабле, отплывавшем из Порто-Ново на Суринам. Если бы вы понимали, что это значит, то не говорили бы лишку.
Они идут молча.
– Господин Брандт забрал его с судна и привез сюда.
– А его родители?
Корнелия смотрит перед собой.
– К тому времени они уже умерли. Когда Отто сюда приехал, ему было четырнадцать, а мне десять, и я тоже была в доме новенькая.
Нелла пытается представить себе их детьми, а Марин двадцатилетней, встречающей их на пороге. Отто наверняка был жутко напуганным.
– А сейчас он настоящий джентльмен. Только это не всегда идет ему на пользу.
– Что ты хочешь этим сказать?
Корнелия пропускает вопрос мимо ушей.
– Он целый месяц не разговаривал. Только слушал и слушал, как мы говорим по-голландски. А я все разглядывала его кожу, черную, как кофейные зерна… как полированное дерево. Вы тоже разглядываете, – добавляет она немного смущенно.
– Я – нет. – Эта откровенная ложь повисает между ними, пока Корнелия от нее не отмахивается, очень уж хочется завершить свою мысль.
– А в копну его курчавых черных волос дамы, которые к нам тогда еще приходили, сажали своих певчих птиц, как в гнездо. Теперь понимаете, почему Марин вашего Пибо терпеть не может? – В ее голосе слышится даже некоторая жесткость.
Снова повисает молчание. Набережная на удивление тиха. Коричневатая вода у берега покрылась коркой льда. Воображение Неллы рисует черного подростка, на голове у него сидит певчая птица, а женские пальцы перебирают его вьющиеся волосы.
– А почему дамы больше не приходят?
Корнелия ее не слышит. Она вдруг останавливается в сильном волнении перед кондитерской, на вывеске нарисованы две сахарные головы и написано имя хозяина – Арно Мааквреде.
– Пойдемте. – Она хватает Неллу за руку и тащит внутрь.
В лицо Нелле ударяет горячая сладкая волна. В глубине маячит тучный человек средних лет, красный и потный от жара из печи. Заметив посетительниц, он закатывает глаза.
– О, да ты не одна!
Появляется хозяйка одних лет с Корнелией, в аккуратной шапочке и при этом вся обсыпанная мукой и сахарной пудрой. При виде хорошей знакомой ее усталое лицо оживляется.
– Кого я вижу! Где ты пропадала?
Женщина передвигается в облаке корицы и мускатного ореха. Нелла ждет, когда ее представят. Пригласив посетительниц за угловой столик, самое прохладное место, женщина вывешивает табличку «Закрыто».
– Ради всего святого, что ты делаешь? – спрашивает ее мужчина.
– Ах, Арно. Всего пять минут. Пожалуйста. – Парочка обменивается взглядами, после чего он принимается сердито громыхать кастрюлями на печи, а она поворачивается к гостям. – Сегодня у нас медовые соты, а потом еще марципаны. Так что ему сейчас не до вас.
– Значит, потом будет свободней, – говорит Корнелия несколько озабоченно.
Хозяйка в ответ кивает:
– Ну да. Но раз уж вы здесь, надо поговорить.
Нелла озирается вокруг: блестят начищенный деревянный пол и надраенный прилавок, выставленные в витрине кондитерские изделия манят, как вожделенные подарки, завернутые в подарочную бумагу разных расцветок – от алого и темно-синего до травянисто-зеленого и нежно-белого. Видя округлившиеся глаза Неллы, женщина улыбается. Корнелия посылает ей вопросительный взгляд, и та, ответив легким кивком, приглашает гостью все осмотреть.
Нелла послушно обходит кондитерскую, рассматривая вблизи вафли и сдобы, коричные и шоколадные сиропы, апельсинные и лимонные пирожные, фруктовые завитушки с пряностями. Она прислушивается к беседе двух женщин, но те намеренно понизили голоса.
– …его жена…
– Вот уж неожиданно, да?
Следует пауза.
– Ты, главное, сохраняй бдительность, – шепчет хозяйка. – В доках…
– …для того и затевали, чтобы не думать о бдительности…
Арно теперь грохочет железными подносами, откуда он извлекает непослушные медовые соты. За Неллой следят две пары глаз. В глазах хозяйки вроде бы сквозит сочувствие.
– Попробуйте, – радушно обращается она к гостье и подает ей с прилавка что-то рифленое в упаковке. Нелла разворачивает бумажку и видит поджаренный пончик, посыпанный сахарной пудрой и корицей.
– Благодарю. – Она подходит к Арно, якобы заинтересовавшись тем, как он поддает жару в печи, а на самом деле страстно желая услышать продолжение женского разговора.
– …да все та же история, – голос Корнелии у нее за спиной.
– А он все это терпит?
– …а теперь еще эта партия сахара, ну? Она же от него не отстанет.