Минни
Шрифт:
— Ну а всё-таки?
— Ну… — она нахмурилась. — Я врезала ему на третьем курсе. Он ведь тот ещё засранец…
— Полегче, дорогая, речь идёт о моём сыне! О-о-о, вот оно в чём дело… Ранила, значит, его мужскую гордость, характер решила проявить. Чего же ты сейчас хочешь?
— Адекватности, например! — возмутилась девушка. — Уважения!
Нарцисса грустно рассмеялась.
— Святая наивность!.. Ты многого не знаешь. Помнится, я как-то проходила мимо его комнаты, а сын забыл запереться. Это было в каникулы, на четвертом
— Почему меня-то? Может, он думал о Паркинсон?!
— Я уже на пороге услышала «О, Гермиона!».
Гермиона покраснела.
— Это его не оправдывает!
— В чём это я должен оправдываться перед тобой?
Девушка обернулась. Драко со стопкой документов стоял у секретера из красного дерева и внимательно её разглядывал.
Гермиона сглотнула. Она совсем не слышала, как он вошёл.
«Как долго он там стоит? Много ли слышал из разговора? Плевать. Теперь Люциус не позволит ему касаться меня».
Она с удовольствием отметила его бледность и тени под глазами. Хотя, возможно, всему виной был иссиня-чёрный костюм, резко контрастирующий с цветом лица.
— В том, как ты ведёшь себя со мной! И не думай, будто я простила тебе Обливейт! Как только… как только клятва будет разрушена, ты понесёшь заслуженное наказание!
Глаза Драко потемнели, однако, он проявил незаурядную выдержку.
Отложив документы на откидную полку, Малфой медленно произнёс:
— На эту тему мы с тобой ещё побеседуем, Гермиона, — от того, как он произнёс её имя, девушке стало не по себе. — Думаю, я смогу убедить тебя в обратном.
Девушка хмыкнула. Мысли о Люциусе придавали сил.
— Мне нужно поговорить с Гарри. Этот камин работает?
Драко молча кивнул и отвернулся к бюро, шелестя бумагами. Нарцисса зевнула и поднялась.
— Не буду тебе мешать, дорогая. Мешочек на полке, рядом с часами.
Гермиона направила палочку на огонь.
— Редуцио!
Пламя сменило цвет на алый, потом на пурпурный, затем на жёлтый, и почти утихло, пригибаясь к чёрным поленьям.
Она встала на колени перед камином, морщась от жара: нагретые камни припекали сквозь платье и чулки. Девушка сунула голову в очаг, затем запустила руку в сафьяновый мешочек и бросила горсть пороха, щедро посыпая горелые поленья.
— Площадь Гриммо, двенадцать!
Очаг охватило изумрудное пламя, и Гермиона едва удержала в себе свой поздний ужин: так стремительно кружило голову. Придя в себя, она увидела тёмную столовую дома Блэков, из которой когда-то ей пришлось трансгрессировать их всех на опушку леса из-за Яксли.
— Гарри! Гарри! Отзовись, пожалуйста!
Но тишина была ей ответом. Длинный деревянный стол, стулья с высокими спинками и зелёные отблески огня на гладких половицах.
— Кикимер!
Когда они прощались с Гарри, он говорил, что вместе с Джинни перебрался на Гриммо, но дом, казалось, совсем пуст. Тут раздалось шипение, и Гермиона увидела, что на плите закипел кофе в турке. Заскрипела дверь, и на кухню вошла Джинни в коротком алом халате.
— Джинни! Я здесь!
Длинные белые ноги в тапочках прошлёпали к плите, и огонь под туркой погас. Джинни опустилась на колени, и Гермиона поразилась, насколько та стала худой и бледной. Под глазами темнели круги от постоянного недосыпа.
— Гермиона? Что ты здесь делаешь?
— Я хотела узнать, что с Гарри. Он прислал мне письмо. Написал, что мои родители погибли…
— Вот как? — Джинни нахмурилась. — Это ужасно… Ты ведь стёрла им память, да?
— Верно…
— И ты попросила Гарри найти их… — Джинни отрешённо покачала головой, и тёмно-рыжие волосы коснулись пола. — Он нашёл Уилкисов в Австралии, последнее его письмо было оттуда. А ещё Гарри писал, что за ним кто-то следит, и он видел там Роули… Торфинна Роули. Помнишь такого?
— Да. Он с Долоховым напал на нас в кафе на Тотнем-Корт-Роуд.
— Да… — Джинни устало смотрела куда-то в одну точку, и от этого взгляда Гермионе стало не по себе. — А ещё этот ублюдок убил Люпина…
От плохого предчувствия свело желудок.
— Джинни… Где Гарри?
— Мы не знаем… — девушка потёрла воспалённые распухшие веки. — Похоже, письмо, которое он написал тебе — последняя весточка. Кингсли отправил в Австралию Рона, Перси и Эммелину Вэнс. И до сих пор… — она судорожно всхлипнула, — я так боюсь… А они молчат…
— Джинни! Послушай! — Гермиона сглотнула горький ком. — Всё будет хорошо! Это же Гарри, помнишь? Проклятье! Ничем не могу помочь… Я отправлю ему Патронус. Пусть он знает, что мы с ним!
Джинни вытирала слёзы спутанными прядями.
— Я не хочу снова потерять его. Как тогда, в первой битве… Я пойду, Гермиона…
Она встала, чтобы уйти.
— Держись. Всё будет хорошо!
Вернувшись в гостиную Малфоев, Гермиона отползла от камина и села на пол, справляясь с головокружением и растирая ноющие коленки.
Вспомнив минувшую ночь, она вызвала Патронус и приказала:
— Лети к Гарри! Пусть он знает, что мы с ним! Пусть выбирается оттуда, где бы он ни был! Помоги ему…
Серебристая выдра кивнула и стрелой пронзила замёрзшее стекло, помчавшись исполнять поручение.
Гермиона проводила её взглядом, полным надежды. Она вдруг с удивлением обнаружила, что снова голодна, и отправилась на кухню.
* * *
На следующий день Гермиона сидела в кресле в углу гостиной, подтянув колени к подбородку, и смотрела, как эльфы наряжали небольшую ель. Из кухни пахло вишнёвым пудингом, который приготовила Чайна.