Мир и война в жизни нашей семьи
Шрифт:
В 1936 г. на Масленицу в конце февраля у нас в гостях были Павел Петрович и крестная. Нюша пекла блины в русской печке и всё приговаривала: «Ешьте, мои дорогие зятья». Юра тоже был у нас в гостях. Юра до сих пор вспоминает, какой он был пьяный, очень много выпили водки (1 л) с Павлом Петровичем.
Всё было хорошо. Я продолжала лечиться в тубдиспансере.
20 апреля 1936 года у нас случилось большое несчастье. Нюша работала вечером во вторую смену. Мы оставались с Женей, и у нас был брат Коля. Вечером долго ждали с работы Нюшу, должна приехать в 10 часов, и в 11–12 нет. Я очень волновалась, стояла у дома, ходили на станцию. Утро – Нюши нет. Поехали на станцию Покровское-Стрешнево, нам сказали, что в 11 часов 30 минут женщину зарезало поездом. Я не помню, как всё было, и нам вынесли ее меховой жакет. Я
Осталась Женя, ей было 9 лет, она училась во 2 классе. Хоронить мы ее не взяли, Женя была слабая девочка. Она всё время спрашивала: «А где моя мама?» Мы говорили: «В больнице». Но разве можно всё время врать? В 9 дней мы ей сказали правду. Эта трагедия осталась на всю жизнь в памяти. Я вечно ее помню, никогда не забуду. 20 дней мы отмечали у нас в Павшине, были все свои, к нам приезжала тетя Анюта, мамина сестра. Только она осталась жива, тетя Катя умерла, в Поповкине тоже все умерли. Мы очень были довольны, рады тете Анюте, сколько было разговоров. Она у нас была 2–3 дня. Очень было трудно жить без Нюши, она была очень хорошая.
Женя очень часто вспоминала свою маму, без слез невозможно было жить ни одного дня. Крестная и Павел Петрович решили Женю удочерить, и с осени она будет жить и учиться в Москве. Здоровье у Жени неважное, часто болела, и мне было очень трудно. Врачи посоветовали Женю отправить в Лесную школу месяца на 2–3. Путевку в Лесную школу достала я в Мосторге. Купила ей всё новое: 2–3 платья, пальто, туфельки. Я ее отвозила в школу. Не помню, где точно она находится, где-то под Москвой. Мы с Колей, братом, ездили ее навещать. Женя хорошо там поправилась и в сентябре пошла учиться в 3-й класс.
И по-прежнему жили мы в заднем доме: Надя, Коля и я. Мне было очень трудно: работать, каждый день дорога, и готовить на троих, покупать продукты (всё время с сумками), и уборка, и стирка. И всё время меня ругали за то, что я дружу с Юрой, вообще за всё. Денег мне не давали ни копейки, за квартиру не платили. Мне было очень трудно, едва сводила концы с концами, покупать что-нибудь для себя не было возможности. Сколько раз крестная им говорила, что надо давать деньги, никакого результата. Коля, брат, и у Кати жил на полном иждивении. Крестная всё время Павлу Петровичу врала, что дает 100 рублей. И так наша жизнь продолжалась до конца 1936 г. Очень сложная была обстановка. Юра после смерти Нюши часто стал говорить: «Нам надо расписаться и отметить небольшой скромной свадьбой». Я очень боялась говорить Наденьке и Коле, они были против. Коля говорил: «Нищих разводить. Такая больная замуж собралась. С ума сошла». Он студент, ходил иногда в белых ботинках до осени. Всё было очень, очень сложно.
И вот 19 декабря 1936 года (это было в Николу, в Павшине престольный праздник) к нам приехала крестная. Александра Семеновна нас пригласила в гости и говорит нам с Юрой: «Идите расписывайтесь». Мы быстро собрались, пошли в сельсовет и расписались. Свадьбу скромную решили отметить в конце января. Мы были довольны, но жизнь очень сложная. Вечером, когда приехали с работы Надя и Коля, устроили большой скандал. Этот торжественный день для нас был омрачен. Надя и Коля очень меня ругали. Я стояла на коленях, просила прощения – за что, не знаю – и всё время говорила: «Завтра разведемся. Подумаешь, какое дело!». Очень всё было неприятно. Жили у меня, но всё время дулись. Расходы на питание все на мне, уборка и стирка тоже.
30 декабря 1936 года была у нас свадьба, расходы общие. Ваня и Н. П. Рыков, брат Павла Петровича, продукты привезли. Были все наши и с их стороны все Зубковы, даже тетя Матреша с дядей Леней, тетя Паша и дядя Митя, тетя Маша и дядя Андрюша, тетя Поля. Первое поздравление было со слезами, вспомнила дорогую, милую Нюшу. И отсутствовал Георгий Николаевич, отец Юры. Начало скучное. Потом всё уладилось, живому живое. Заиграла гармошка, запели песни. Первые нас поздравили Александра Семеновна, мама Юры, и моя крестная – тоже как мама, Иван Иванович и Павел Петрович как отцы. Громко кричали: «Горько, горько!» Как сейчас помню, на душе у меня было очень горько. Память о Нюше не давала покоя. Мы сидели у окна. Первые. Впереди. У меня было
Так началась наша жизнь с Юрой в маленьком доме. Юра с января писал диплом, я работала. Юру должны куда-нибудь послать работать по распределению. Я мечтала скорее уехать, всё равно куда. Мне очень всё надоело: четыре человека в таком маленьком доме. И всё время были недовольны. Здоровье у меня неважное, состояла на учете в тубдиспансере, каждые две недели ездила на прием. Худая ужасно. И так мы жили всё лето вместе, в июне Юра получил диплом, защитил отлично. Это для нас была большая радость и гордость. В Павшине тогда появились первые инженеры – Юра и Коля Кабанов. Я очень довольна. Правильная пословица: «С милым рай и в шалаше». Мы жили очень хорошо. Юра очень ласковый, добрый. И мы очень любили друг друга! Иногда он просто носил меня на руках, в полном смысле слова. Я была очень счастлива.
Мы мечтали скорее, скорее уехать, всё равно куда. В августе месяце Юре предложили Омск, получил подъемные. Приехал домой, было письмо из ЦК. Его вызывали для переговоров. Там предложили работу на Дальнем Востоке, как молодому специалисту. Был предложен город Чита, Забайкальский военный округ. Юра сказал, что у меня туберкулез легких. Ему ответили, что как раз для меня будет хорошо: сосновый лес, высокие сопки, сухой климат. Юра стал оформляться. Я тоже стала увольняться. Меня очень уговаривали: «Не надо ехать». Особенно врач Коровина боялась за мое здоровье. Я решила окончательно – ехать. Билеты взяты на 14 сентября 1937 г. Числа 10 сентября у нас был вечер, были все родные, даже тетя Матреша, тетя Паша с мужьями. Было очень весело, хорошо. Мы счастливы. Нам очень хотелось, чтобы у нас был ребенок. Врач тоже говорила: «Может быть, будет лучше, если будут роды», и как раз 12 сентября 1937 г. врачи сказали, что будет ребенок. Это была для нас двойная радость. Итак, 14 сентября 1937 г. в 5 часов вечера мы отправились в далекий путь в г. Чита. Все родные нас провожали, было много народа. Я очень плакала. Вернусь ли я в Москву?
Надя одна осталась в нашем доме, ночью всё увезла к Зубковым, вышла замуж за Михаила и забрала ключи от дома. И опять нам была неприятность, Коля, брат Юры, ходил за ключами.
Итак, поезд тронулся, я первый раз уезжала из Москвы в таких хороших условиях. Поезд скорый, вагон купированный, очень чисто, уютно. Город Чита закрытый, въезд только по разрешению НКВД. Много ехало военных. Настроение прекрасное, хотя я и плакала, но скоро успокоилась. Я ехала с любимым мужем, внимательным, заботливым. Я тоже была уже человеком. Получила законченное среднее образование, работала старшим бухгалтером, уже 5 лет имела свою крышу над головой. Всё прекрасно. С нами вместе в одном вагоне ехали Коля Кабанов и его жена Маруся. У них как раз перед отъездом состоялась свадьба. Скучно не было. Коля Кабанов любил много поговорить. Обедать и часто ужинать ходили в ресторан. Погода, помню, была очень хорошая, на больших остановках выходили погулять. Очень красиво было смотреть на озеро Байкал, голубое-голубое, прозрачное. Мы вспоминали с Юрой, как Иван Иванович пел песню «Славное море, священный Байкал», а мы его видели в нескольких метрах. Поезд шел по берегу Байкала. Смотрим в окно и видим первый и последний вагоны нашего поезда, сорок восемь тоннелей проехали. Ехали мы восемь суток.
Приехали в Читу, кто-то нас встречал, не помню. Квартиру нам дали на Корейской улице, одна маленькая и вторая тоже небольшая комната. Первое время жили вместе с Кабановыми. Потом они получили отдельную комнату. В доме, где мы жили, проживали еще Александра Федоровна с мужем с двумя детьми, а также Пелагея Федоровна, одинокая старушка. На кухне было 3 хозяйки. Мы очень подружились. Всё прекрасно. Только трудно было привыкать воду получать по талонам. Каждый день, иногда через два дня привозили воду в бочках. Кричали: «Воды, воды!» Набирали ведра. Продукты в магазинах были, но гораздо хуже качеством, чем в Москве. Много рыбы, особенно омуля: свежего, копченого, соленого. Молоко мороженое, на рынке мясо тоже мороженое, особенно часто брали гуся. Фрукты покупали в магазинах, особенно зимой мандарины, яблок было мало и невкусные.