Мир колонизаторов и магии
Шрифт:
Странно, но девушки не затронули мой усталый мозг своим присутствием. Видно, их время ещё не пришло, и мне было не до эротических снов. День прошёл и, Слава Богу! Ночь ушла, и без тревоги, значит, хорошо идут дела! Утро снова наступило, солнце вышло из-за туч, значит, ты, малыш, могуч!
В общем и целом, французским «пенителям моря», как они иногда себя называли, было не до нас. Про себя, я их, иначе, как морским отребьем, и не называл, особенно, после того, как на собственной шкуре познал всё их «благородство».
На какое-то время о нас
В трюм спустились два пирата и, взглянув на нас через клетку, проорали.
— Эй, испанцы, вы там ещё живые? — Держите, пожрать вам принесли. Открыв клетку, нам дали одну маисовую лепёшку на двоих и сунули по деревянной плошке с водой, пока ещё не зацветшей, но уже с лёгким запахом затхлости.
Утолив жестокий голод, ровно настолько, насколько хватило забыть о нём на время, мы с падре были выпущены из клетки, словно домашние звери, и отправлены отрабатывать потраченную на нас скудную провизию. Но, при этом, нас разделили. Падре отправили работать на помпе, откачивать накопившуюся за сутки воду, которая сочилась из разных щелей старого судна, а меня направили наверх.
Очутившись на палубе, я, первым делом, вздохнул полной грудью, почувствовав ветер свободы. Как птица в клетке тоскует по воле, так и я в трюме мечтал сбежать от пиратов. Но бежать было некуда! Куда ни глянь, везде простиралось бурное бескрайнее Карибское море.
Ветер крепчал, нагоняя белые барашки на сине-зелёные волны, отчего снасти рангоута трепетали и шатались во все стороны, как подвыпивший моряк, возвращающийся из таверны. Непривычный к качке на палубе корабля, я пытался крепко стоять на ногах, но очередная волна, на которую взбирался идущий быстрым ходом корабль, сбивала моё равновесие.
Шторма не было, он ещё даже не начинался, но корабль вёл себя как норовистая кобыла под неопытным седоком, стараясь сбросить с себя глупых моряков, посмевших взгромоздиться ему на палубу. За ночь я основательно захотел в туалет, но не знал, где это можно было сделать.
Меня пока не трогали, только заставили мыть палубу, кинув мне кусок истрёпанных старых канатов и деревянный скребок, с помощью которых я и отмывал палубу, изредка заворожённо взглядывая за борт, внимательно рассматривая бурно вздымавшиеся, но пока ещё мелкие, волны. Дольше терпеть позывы организма было уже невозможно, а где туалет, или гальюн, насколько я помнил его морское название, я не знал.
— Эээ, товарищ пират, господин флибустьер, — то по-русски, то по-испански обращался я к пиратам. Но они только ржали, не понимая меня, либо делая вид, что не понимают.
— Ландроны! — внезапно заорал я, скажите, где можно сделать пи-пи, и я показал жестами, как вываливаю из штанов свой орган, исключительно выделительной
Реакция была моментальной, я получил ещё одну затрещину и полетел кубарем на палубу, несколько раз перевернувшись на ней. Один из пиратов, на сносном испанском, задал мне вопрос.
— Ты никогда не был на корабле, польо?
— Нет, — лаконично ответил я.
— А как же ты тогда умеешь читать карты?
В ответ на этот вопрос я демонстративно пожал плечами.
— Пижон, Пижоон!
— Что ты орёшь, Франсуа, — вышел из капитанской каюты квартирмейстер Пьер Пижон. — Что тебе надо?
— Сдаётся мне, что этот польо нас обманул! Выразился он, конечно, гораздо грубее, чем это можно было бы написать, что, в принципе, было объяснимо. — Он не умеет читать карты!
— С чего ты это взял, Франсуа, ты ведь и сам не сможешь отличить карту от куска тряпки, которой некоторые высокородные подтирают свою задницу.
— Да, я не умею, но этот щенок даже не знает, где на корабле гадят!
— О, ты и в самом деле не знаешь, куда моряки ходят гадить?
— Нет, не знаю, — с вызовом ответил я, — наверное, переваливают свой зад через борт?! Я не был никогда на корабле, а когда был маленьким, то гадил себе в штаны, а потом меня не брали на корабль. Отец уже почти не появлялся. Он всё время был в море. И он мне не рассказывал об этом. А карты у нас были дома, и меня обучали их читать папины друзья.
— Вот видишь, Франсуа, мы во всём спокойно разобрались! И не надо на меня так орать! — внезапно, резко повысив тон, отчитал Пьер Пижон этого Франсуа. — Или ты думаешь, что имеешь на это право, или ты вдруг захотел стать на моё место, а?
— Никогда я не хотел быть на твоём месте, Пьер. Просто я засомневался в этом мелком гадёныше.
— Не сомневайся, Франсуа, сейчас я поговорю с капитаном, и мы проверим его знание карт. А сейчас, проводи нашего юного пленника туда, куда ты испражняешься, каждый день, и покажи, как это делают настоящие морские волки. Да?!
Ха-ха-ха! Его смех подхватили все пираты, которые находились в это время на палубе. В их суровой морской жизни было мало развлечений, а тут собрались почти восемьдесят человек, плывущих в тесном помещении, где даже трюм был поделен на секции, из-за своей узости и стеснённости пространства. Всё это изрядно озлобляло людей. К тому же, пленников нельзя было бросить среди бочек с водой и балласта. А приходилось держать в клетке, недалеко от всех остальных.
— Пойдём, я провожу тебя, мой малыш, — с неестественной добротой проговорил Франсуа и, схватив меня за шиворот, уже изрядно истасканной рубахи, потянул на нос корабля. Дотянув до него, он, под смех всей команды, швырнул меня вперёд, прямо в носовую часть, под бушпритом.
— Вот он, гальюн, можешь здесь ссать и, заодно, погадить, если тебе есть чем! Вон стоит тумба с краю, можешь присаживаться. Смотри, не покарябай своё седалище и не провались туда, она на мелкие задницы не рассчитана.