Мир культуры. Основы культурологии
Шрифт:
нами или против нас” — таков был определяющий принцип отношений. Он ложился
в основу перераспределения мест в обществе, взаимодействия социальных слоев
друг с другом и с государством. Именно это рождало те крайности в оценках,
действиях, политике, которые привели к репрессиям и, в конечном счете, к
последующему тоталитаризму.
Процесс такой перемены во всей своей глубине отразился в трилогии
А.Н.Толстого (1882/83—1945) “Хождение
“Конармия” достаточно явно выделяет противоречия, которые формировали
жесткую конструкцию будущего “военного коммунизма”. Но в круговороте
гражданской войны рождались и романтические идеалы мирового коммунизма:
Он хату покинул, пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать...
[М. Светлов, “Гренада”]
Трагедия этих светлых идеалов, искренней веры в торжество человеческого
начала заключается в том, что, столкнувшись с реальной действительностью, они
вынуждены были либо разбиться в борьбе за свое утверждение в жизнь, либо
выродиться в громкую фразу, лозунг, либо смениться скепсисом и цинизмом.
Но тем не менее именно вера как особого рода эмоциональное состояние,
состояние, за которым стоит будущее (а оно всегда прекрасно!), легло в основу
584
беспримерного энтузиазма, связанного с подъемом экономики, с индустриализацией,
с созданием своей армии, своих кадров. Эта вера рождала веселый молодой азарт
преодоления трудностей, ощущение свежего ветра, как в известной картине Рылова
“В голубом просторе”. Даже такие поэты, как С. Есенин, М. Цветаева, А.
Блок, В. Брюсов, отнюдь не на основе социального заказа писали слова о признании
революции, о ее светлых перспективах и о надеждах, связанных с этими
перспективами. Так отозвалась М. Цветаева на экспедицию челюскинцев:
Сегодня да здравствует
Советский Союз!
За вас каждым мускулом
Держусь — и горжусь:
Челюскинцы — русские![316, с. 183]
Созданное в России государство было уникальным по самой своей сути: ни
одного аналога нигде в мире не было, и то горделивое чувство, которое испытывали
его создатели, было искренним, не вымученным, не конъюнктурным. Многие люди
переживали состояние, похожее на бесшабашность юности.
После Октябрьской революции возникли сложные отношения новой власти с
деятелями культуры. С одной стороны, представители интеллигенции всячески
поддерживались и поощрялись: даже в голодной Москве в период гражданской
войны художникам и ученым выделялись, хоть и скудные, пайки. С другой стороны,
общий низкий уровень культуры не позволял развернуться таланту многих, среди
них трагические судьбы М. Цветаевой, И. Гумилева (1886—1921), О. Мандельштама
и таких столпов, ка,к С. Есенин, В. Маяковский, чье понимание этого
обстоятельства привело к конфликту с официальной идеологией и к смерти.
Две противоположности двигали русскую культуру довоенного времени:
немыслимая тяга к свету знаний, к строительству долгожданного царства свободы
для всего трудового народа и тяжелое недоверие к проявлению любого рода
интеллигентности, свойственное средневековому обскуранту. Оба эти
взаимоисключающих фактора в соединении с развившимся тоталитаризмом создали
для России условия изолированности от развития европейской культуры, что
привело страну к отставанию в области материальной культуры и к последующим
трагическим обстоятельствам Великой Отечественной войны и более поздних лет.
Тем не менее Россия этого времени дала миру огромное количество
прекрасных произведений в самых разных областях культурной деятельности: в
науке, искусстве, общественной мысли. Может быть, в том и выражалась главная
особенность культурного феномена России: она на протяжении многих веков
развивалась скорее вопреки, чем благодаря тем или иным обстоятельствам. Все, что
представляет для западных теоретиков “загадку русской души”, сформировалось
именно в противостоянии захватчикам и правителям, Востоку и Западу, стихийным
и военным бедствиям, а часто и просто самим себе. Это противостояние позволило
585
выкристаллизовать особый искренний голос, звучащий в каждом проявлении
истинных ценностей русской культуры.
На гребне этой волны в России рождается такое уникальное явление как
особая детская литература, с установкой, что “для детей надо писать, как для
взрослых, только значительно лучше”. Можно сказать, что возникает особый пласт
культуры — культура детства, с ее специфическими формами организации, с
детским театром, музыкой, формами самодеятельности детей. Культура для детей
несла в себе самый большой заряд оптимизма и веры в советские идеалы.
Во многом этот радостный оптимизм был частью идеологического
воздействия, которое велось всеми способами, используя любые формы передачи
информации; образование, воспитание, повседневная жизнь — все было пронизано