Мир между
Шрифт:
– Что они могут сделать?
– Они не согласятся с нашим присутствием здесь.
– Тем хуже для кейанцев.
– Они будут утверждать, что приоритет за ними.
– Но не смогут предъявить нам никаких доказательств.
– И тогда…
Бернисти прервал:
– Бландвик, не пойти ли вам каркать о всяческих бедствиях к женщинам для развлечений? Мужчины при деле, а они скучают и с удовольствием выслушают ваши жалобные пророчества.
– Я знаю кейанцев, – настаивал Бландвик. – Они никогда не смирятся с прорывом, сделанным системой Белой звезды – это унизительно для них.
– У них нет выбора, – сказала Берель, – они должны подчиниться, – и рассмеялась. Именно этот беззаботный смех привлек к ней когда-то внимание Бернисти.
– Вы ошибаетесь… – вскричал взволнованно Бландвик.
И тут Бернисти поднял руки в знак примирения:
– Посмотрим, посмотрим…
Вскоре Буфко, радист, принес три сообщения. Первое, из центра, с Белой Звезды, содержало поздравления. Второе, с Архивной Станции, подтверждало открытие. Третье, из Керрикирка, явно представляло собой поспешную импровизацию. В нем объявлялось, что система Кей всегда рассматривала Мараплексу нейтральной территорией, на которой не могут быть основаны поселения. Захват ее в собственность Белой Звездой будет рассматриваться как враждебный акт.
Бернисти похихикал над каждым из трех сообщений, но больше всего над последним. «В ушах у их исследователей звенит; они нуждаются в новых землях даже более отчаянно, чем мы; они ведь так плодовиты».
– Поросятся как свиньи, все не как у настоящих людей, – фыркнула Берель.
– Если верить легенде, они тоже настоящие люди. В легенде говорится, что все мы происходим из одного корня, с одной и той же планеты, с единственной планеты во Вселенной.
– Прекрасная легенда, но где эта планета, древняя Земля наших предков, Земля легенд?
Бернисти пожал плечами:
– Я не выступаю в защиту мифа. А теперь – вот наш новый мир, новый мир под ногами.
– Как вы его назовете?
Бернисти подумал немного:
– В свое время мы найдем ему имя. Возможно, назовем «Новая Земля», в честь нашей древней родины.
Неутонченный глаз мог бы счесть Новую Землю суровой, мрачной и дикой. Над равнинами и горами ревели ветры; над пустынями и морями белой щелочи ослепительно сверкал солнечный свет. Бернисти, однако, мир этот казался неограненным алмазом – классическим примером мира, пригодного к модификации. Радиация была в норме, гравитация в норме, атмосфера не содержала галогенов и едких фракций. Почва была свободна от чужой жизни и даже чужих протеинов, которые мешают модификации не менее эффективно, чем галогены.
На продуваемой ветрами поверхности планеты Бернисти беседовал на эту тему с Берель.
– Поглядите на почву – на ней будут расти сады, – он показал на лессовую равнину, где стоял корабль. – А на этих холмах, – он махнул рукой вдаль, – будут брать начало реки.
– Если в воздухе есть готовая пролиться дождями вода, – заметила Берель.
– Детали, детали; как мы можем называть себя экологами, если остановимся перед такими мелочами?
– Я девушка для развлечений, а не эколог…
– Я говорю в общем смысле слова.
– …и не могу считать тысячу миллиардов тонн воды мелочью.
Бернисти рассмеялся.
– Мы пойдем маленькими шажками, каждый сам по себе легкий. Сначала в воздухе будет уменьшено содержание двуокиси углерода. Для этого мы засеем планету стандартной, базовой викой типа Д-6. Она будет хорошо расти на лессе.
– Но как она будет дышать? Разве растения не нуждаются в кислороде?
– Глядите.
Облако коричнево-зеленого дыма вырвалось из корпуса «Блауэльма», поднялось в воздух маслянистым плюмажем и рассеялось по ветру.
– Споры симбиотических лишайников типа зет: они формируют кислородные строчки на вике Д-6, тип «Эр-Эс» может обойтись без фотосинтеза; он соединяет метан с кислородом и вырабатывает воду, которую вика использует для своего роста. Для таких миров, как этот, три растения составляют стандартную первичную единицу.
Берель оглядела пустынный горизонт.
– Я понимаю, что они будут расти, как вы предсказываете, но никогда не перестану этому удивляться.
– Через три недели равнина станет зеленой; через шесть недель процесс засевания спорами и семенами будет в полном разгаре, и вся планета на сорок футов утонет в растительности. А через год мы начнем окончательно формировать биосферу планеты.
– Если Кей позволит.
– Кей не может помешать. Планета наша.
Берель посмотрела на плотные плечи Бернисти, на его суровый профиль.
– Вы говорите с уверенностью мужчины. А здесь все зависит от традиций Архивной Станции. У меня такой уверенности нет. В моей Вселенной есть место сомнениям.
– Вы руководствуетесь интуицией, я – рационалист.
– Разум говорит вам, – размышляла Берель, – что Кей будет терпимо относиться к архивным законам. Моя интуиция утверждает, что нет.
– Но что они могут сделать? Атаковать нас? Вышвырнуть отсюда силой?
– Кто знает…
Бернисти фыркнул.
– Они не посмеют.
– Сколько мы будем здесь ждать?
– Надо убедиться, что семена прорастают… Затем вернемся на Белую Звезду.
– А после?
– А после снова прилетим сюда, чтобы формировать на этой планете полномасштабную биосферу.
2
Прошло тринадцать дней. Ботаник Бертенброк с трудом волочил ноги, возвращаясь с пыльных лессовых равнин. Он объявил всем, что появились первые всходы. Показал образцы – маленькие бледные ростки с лоснящимися листочками на верхушке.
Бернисти критически осмотрел стебелек, на котором были крошечные пузырьки-мешочки двух цветов – бледно-зеленого и белого.
– Зеленые хранят кислород, белые собирают воду, – сказал он Берель.
– Итак, Новая Земля уже начинает менять свою атмосферу, – сказала Берель.
– Прежде чем закончится твоя жизнь, на этой равнине встанут города Белой Звезды.
– Я несколько сомневаюсь в этом, мой Бернисти.
Зазвучал головной телефон.
– Служба связи – Бернисти. Говорит радист Буфко. Вокруг планеты кружат три корабля, на запрос о принадлежности не отвечают.