«Мир Приключений» 1977 (№22)
Шрифт:
Но это одно. А другое — должны же ей дать настоящий пистолет! Не ракетницей же она станет убивать врагов!
Дядя Матвей еще раз долго и подробно, словно маленькой, объяснял, как подавать сигналы. Потом наконец попрощался с нею и принялся за остывшую картошку. Настоящего пистолета Оля так и не получила.
На исходе дня бойцы вернулись в дом с красными от мороза и ветра лицами. На дворе было около сорока градусов ниже нуля. У черноглазого Амирана побелел кончик носа, и он усиленно оттирал его снегом. Саша Цыбуля старался отогреть замерзшие пальцы и вяло подтрунивал над кавказцем:
— Теперь поздно тереть. К утру почернеет и отвалится твой носище!
Но сегодня никто не смеялся над его шутками. Лица бойцов были усталыми, печальными Они молча расправились с тушеной картошкой и нехотя начали убирать саперные лопатки, топоры и еще какие-то инструменты в чехлы и мешки. Только один Буйвол-Кот остался за столом и, затягиваясь цигаркой, угрюмо наблюдал за товарищами.
В дом вошла Оля. В ее светлых волосах поблескивал снежок, на телогрейке висели сухие травинки — она ходила в сарай понадежнее спрятать ракетницу и за сеном для козы. Остановившись на пороге, девочка невольно опустила руки.
«Уходят», — с тоской подумала она.
— Мы уходим, — выпалил Цыбуля, — а Буйвол с вами остается. Он хоть и курносый, а хороший парень. — Саша закинул солдатский мешок на плечо и подошел к девочке прощаться. Ни разу еще не видела Оля, чтобы глаза его, обычно озорные, веселые, были такими грустными. И вдруг сапер засмеялся:
— Не забудь, Оля, ты — моя невеста! А хошь, сейчас увезу!
— Не забуду, — твердо сказала девочка, почувствовав, что и ему на прощанье нужно сказать хорошее слово. — Приезжайте после войны.
Из детской высунулась Шурочка. Девочка испугалась, что этот жених и впрямь может забрать с собой сестру. Подбежав к Оле, она ухватилась за телогрейку обеими руками и начала реветь. Но Цибуля ушел из дома один. Около девочек собрались остальные бойцы. За спиной у каждого висел походный мешок, ремнями на шинелях пристегнуты лопатки в чехлах, в руках пилы и топоры. Саперы молчали.
— Это последнее отступление! — проговорил наконец кто-то. Еще Кутузов сказал: «Дальше некуда, за нами — Москва».
И опять наступило молчание.
— Надо Евдокию Павловну поблагодарить, — нарушил его Денисов.
С тех пор как ушел Николаи Иванович, хозяйка ни разу не появилась ни в столовой, ни на кухне. Некому было носить ее на руках.
Оля распахнула дверь маленькой комнатки, где на самодельном кресле сидела больная, и саперы подошли к порогу. Заговорили сразу все, сбивчиво и торопливо.
— Ну, нам пора, — тихо напомнил взводный. — До свидания, Евдокия Павловна. Спасибо вам за все, за все!
Евдокия Павловна только кивала, едва удерживая слезы.
Когда захлопнулась дверь за последним бойцом, Денисов вернулся. Виктор бросил самокрутку, встал, вытянулся перед командиром.
— Задача ясна? — спросил лейтенант, положив руку на крутое плечо молодого солдата.
— Ясна, товарищ лейтенант! Заминировать оставшийся участок шоссе и догнать вас! — отчеканил Буйвол-Кот.
— Осторожнее, Виктор, — взводный насупился, опустил глаза. — Трудно одному. Не оплошай…
— Есть осторожно! — еще больше вытянулся минер. — Не впервой!
Денисов внимательно осмотрел его с ног до головы и невольно улыбнулся. Такая силища в этой высокой, стройной фигуре, такая уверенность во взгляде, что беспокоиться не следует. Сколько раз он давал этому парню трудные поручения, и никогда тот не подводил.
— До скорого! — потряс командир руку Виктора. — К вечеру завтра, думаю, вместе будем.
Они трижды поцеловались, и лейтенант шагнул к двери. Но почему-то обернулся и увидел Олю. Она, прижав руки к груди, шагнула навстречу. Он кинул рукавицы на стул, взял ее под локти, приподнял с пола.
«Ах, если б не отдал Цыбуля Петуха! Не оставалась бы она в этом незащищенном домике, с больной матерью, сестренкой… «под немцами», — с горечью подумал Денисов.
— Не робей, Оленька, — вслух сказал он. — Все будет хорошо. Помни наказ отца… дяди Матвея, — тихо досказал взводный, опуская девочку на пол. И, схватив со стула рукавицы, выбежал из дома.
Виктор сел, машинально поднял с пола брошенный окурок, чиркнул спичкой, искоса наблюдая за Олей. Она подошла к окну, поскребла ногтем иней на замороженном стекле и долго смотрела вдаль, туда, куда ушел саперный взвод.
БУЙВОЛ-КОТ
Оля проснулась еще до рассвета от какого-то шороха в соседней комнате. Осторожно поднялась, чтобы не разбудить мать и сестренку. Спали они все вместе, почти не раздеваясь, на двух постеленных на полу матрасах. «Чем меньше оставить вещей в доме, тем больше их сохранится», — говорил отец и даже детскую кроватку опустил на лед в замерзшем пруду.
Оля пригладила волосы и вышла из детской. В столовой, уже одетый, с небольшими деревянными ящиками в руках, стоял Виктор.
— Доброе утро, — тихо сказал он и направился к двери.
— А завтрак?! — воскликнула Оля.
— Спасибо, не хочу.
Но девочка преградила ему путь:
— Я одну минутку! — Она быстро, на цыпочках пробежала в кухню и через мгновение вернулась, на ходу завертывая в газету мясо и две лепешки, испеченные накануне. — Вот! — протянула она сверток.
Виктор поставил ящики на пол, смущенно взял из рук Оли сверток и положил его в карман.
— Вы еще зайдете к нам? — заглядывая ему в глаза, спросила девочка.