Мир сошёл с ума. Опять?! 4

Книга Прасковьи:

Правда и ничего кроме правды: первый угол краеугольного камня бытия

Часть, состоящая из многих сутей мест значений, или попаданцы обстоятельств (рай, ад и абсурд, есть своего рода условия развития обстоятельств).

Предпосылки к предисловию такого отчаянного и одновременно само собой разумеющегося движения души и сердца поступка, что сути поступка и его значений не меняет.

Любой мир или то, что нам в качестве его представляется, так уж вышло и с этим приходится жить

и мириться, на первом этапе знакомства с ним, всякому уму предполагается видеть в виде мифического единства трёх столпов или основ, как наиболее устойчивой конструкции из всех известных нам геометрических конструкций, как в мире физического инфантилизма, так и в мире сути реализма, обрекаемого философским замыслом своего отождествления, где именно тренога является основой познания мироздания. И этой основой мира есть единство в своей совокупности соединения трёх стихий: морской, земной и аэро (так звучит воздушней). Где за первую отвечает черепаха, барражирующая по этим бесконечным водных гладям, вторую основу представляют три слона, стоящих на черепахе и держащих на себе земную твердь, и третья, возможно самая значимая основа всей этой конструкции, есть человеческий разум, питающийся воздушно-мифическим сознанием вот такого конструкционного реализма, который и создаёт образную картинку этого мира.

Ну а так как на первом этапе познания мира человек движется на ощупь и в потёмках своего сознания и осознания мира и себя в нём, то ему приходится ориентироваться и опираться, скажем так, на то, что у него оказывается под рукой, то есть на своё сознательное воображение, которое в свою очередь формируется под воздействием его функциональных ощутимостей от этого мира. Что благодаря эволюционному, а более часто революционному развитию, как бы не ссылался и не опирался на прогресс собственной мысли человек, всегда опиралось и упиралось на своё единство трёх стихий, которые в итоге и всё благодаря человеческому уму, реформировалось в свои новые три основы жизни – де-юре, системы взаимоотношения социума обитания среды, де-факто, системы информационного обеспечения реальности и описания её де-юре решений, и третий элемент основы притязания человечества на мир в своей душе, как всё это, де-юре и де-факта соединяет и обыгрывает в своей жизни человек, скажем так и другими, поэтическими словами: весь мир театр, а люди в нём актёры, и не всегда бесполезные и так себе.

И чтобы понять или хотя бы для начала разобраться в том, что из себя представляет, не то чтобы другой совершенно мир, а он просто лежит в другой плоскости существования, где действую де-юре другие описывающие и гармонирующие этот мир законы, то будет совсем не глупо и крайне предусмотрительно и предупредительно, прежде чем сделать какой-нибудь решительный знак, ознакомиться с тем, что может предполагать этот твой шаг согласно местным юридическим традициям и правилам.

О чём, как бы это не странно выглядело и казалось со стороны людей, знающих Прасковью, о ком уже давно пора завести здесь речь, раз она и является тем представителем человечества, который подвержен самому искреннему и неуёмному любопытству и страсти к знакомству с другими мирами и нравами их создавшими и воспитавшими какие есть, тем более тогда, когда для этого складываются самые удачные для такого рода мировоззрения стечения обстоятельств, и кто в самом деле, на интуитивном уровне и без подсказок со стороны бывалых в разных и всё больше сложных ситуациях людей, догадалась, а затем и поняла, стоя у дорожного вагончика по продаже кофе с купленным стаканчиком кофе, строго напротив монументального здания правосудия, чего во всяком мире не хватает. Всё верно, правосудия. А почему в нём такой огромный недостаток, то у Прасковьи, с прищуром смотрящей на статую Фемиды, на этот счёт есть не особо красящие человека мысли. – Закрывает глаза человек на своё правосудие.

Ну и чтобы не быть голословным на высказывание таких серьёзных выводов, да и кофе для себя требует информационного сопровождения, Прасковья решила заглянуть в это здание правосудия и посмотреть на то, как вершится всё тоже правосудие.

И вот она, что удивительно, без каких-либо сложностей оказывается в переполненном зале суда, где для неё находится свободное место рядом с отзывчивым для её уставших ног молодым человеком, и ей не приходится долго находиться в неведении происходящего, когда к её услугам этот молодой человек, готовый быть ей во всём полезным.

– Вас что-то тревожит? – задаётся вопросом молодой человек, демонстрируя в себе большую внимательность к своей соседке, Прасковье. Прасковье, с одной стороны занятно, конечно, видеть такую заботливость в свою сторону, а вот с другой стороны такая напористость этого молодого человека навязать ей свою точку зрения на происходящее, вызывает в ней желание указать ему на то, что он близко находится к такому судебному решению, которое всегда становится на сторону угнетаемого чужим мнением человека.

Впрочем, Прасковья ещё не настолько прониклась и пропиталась местным колоритом жизненных реалий, чтобы в себе демонстрировать приверженность основному местному правилу «Ничего личного, это только бизнес», который, как все тут знают, как раз в этих судах, через исковые претензии и обделываются, и она еле заметно улыбнулась молодому человеку, и таким образом ему заметила, что если он будет себя прилично и культурно вести, то он может быть ей крайне полезным.

С чем не может не согласиться этот молодой человек, как вскоре выяснится, то чей-то поверенный и ещё что-то такое в этом роде. – Позвольте представиться, Клаус Гейне. – С напором на желание понравиться, не без того, чтобы ещё и заинтересовать в себе Прасковью, себя представляет этот поверенный, явно будучи не прочь быть поверенным в сердечных делах Прасковьи.

Что хоть и должно льстить молодой девушке, но вот только этот Клаус Гейне сильно себе льстит в том, что он может быть необычным для Прасковьи в таком своём случае человеком. И если быть документально действительным, то этот Клаус себя ведёт несколько неразумно, когда не считается с обстоятельствами их здесь нахождения, которые предполагают ответственный очень подход к своим поступкам людей здесь оказавшихся. Где, кто знает, что сюда привело оказавшегося в зале суда человека – его ответственность или же наоборот, крайняя безответственность перед собой и перед обществом. И если представители правосудия на земле, не всегда могут справиться со всем тем, что не даёт никому покоя в этом человеке, то что о себе возомнил какой-то Клаус Гейне, собравшийся обуздать сам хаос в юбке, а сегодня в деловом костюме, как полагается по местному дресс-коду быть и находиться здесь, скажем так, стороне стороннего участия во всём этом рассматриваемом деле.

– Очень запоминающе. – Говорит Прасковья. – И что вы здесь делаете?

– Сужу. – Многозначительно отвечает Клаус, вполне возможно, что сбившись со слова «сижу». А поправлять себя поздно и вредно для своей репутационной действительности.

– Во как! – удивлена Прасковья, повернувшись к Клаусу и посмотрев на него внимательно. – И зачем? – а вот это был неожиданный вопрос со стороны Прасковьи, заставивший Клауса задуматься. Но не безуспешно. – Скорей всего, для того, чтобы себя и свои желания на поступки квалифицировать. Ну и как без того, чтобы возвысить себя в собственных глазах при виде того, до чего человек доходит, чтобы быть чем-то более того, что он есть.

– А что насчёт меня? – задаётся вопросом Прасковья.

– Что насчёт вас? – не понял вопроса Клаус.

– Что вам даёт моё осуждение? – делает интересное уточнение Прасковья, пропуская мимо более подходящее слово «суждение».

На что Клаус сразу не отвечает, а сперва себе позволяет дерзость своего близкого внимания к Прасковье, и лишь только затем он ей отвечает на этот её провокационный в чём-то вопрос. – Вы даёте оценку верности моей оценки своего суждения о себе.

– Вы умеете говорить убедительные убеждения и требования. – Отвечает Прасковья, делает глубокий глоток из стаканчика, и глядя в сторону центра зала суда, задаётся таким мимоходом интерьерным вопросом. – А их с чем связано здесь нахождение?