Миракулум 2
Шрифт:
– Опять долгие дороги...
– вздохнул оружейник, и принялся сам расчищать с горлышка сургуч.
– Говорите яснее, я с похмелья теряю способность к распутыванию намеков.
– Вы пришли за ней?
– За удачей?
В ход пошел нож, и коричневые осколки крошками полетели с глиняной бутылки. Илиан, глядя на все это действие очень весело, не снимая улыбки с лица, сказал:
– Нет, за госпожой Крысой, что сидит от вас по правую руку.
– Зачем мне женщина, когда я хочу золота, тишины и покоя? А любой мужчина прекрасно знает, что одно исключает другое напрочь. Уж,
– Это неравная по силам дуэль, и вы ее проиграли.
– Да как вам будет угодно...
Я с любопытством переводила взгляд то на одного, то на другого. Стараясь, как раньше, разделить себя на две половины, одна из которых, скрытая, будет бояться за разоблачение, а вторая, явная, оставаться в неведении, что же за разговор происходит между этими двумя людьми? Я тихонько улыбнулась в сторону, как бы стараясь скрыть, что меня это рассмешило. Но, посмотрев на Илиана, все же сказала:
– Претенденты на мою руку уже должны становиться в очередь... может, хоть будет выбор, а не приговор у алтаря.
– Вам трудно ходить без посоха?
– Неожиданно спросил помощник.
– В замке я не так много хожу, чтобы испытывать в палке необходимость.
– Но я все же решил его вам вернуть.
– Он встал со своего кресла, взял из угла тот посох, с которым оружейник пришел в крепость.
– В качестве намека, который, надеюсь, станет вам ясен, не смотря на похмелье.
– Приказываете убираться?
– Немедленно.
– Не выйдет. Я дал господину Эльконну слово...
В следующее мгновение Илиан размахнулся, и палка обрушилась на сутулые плечи Аверса, оборвав его равнодушный голос... а я не смогла даже пошевелиться от неожиданности и от ужаса. Оружейник припал грудью на стол, и болезненно выдохнул перебитый в легких воздух. Сморщился, выпрямился обратно, повернув к Илиану лицо:
– Я верну тебе этот удар, мальчишка...
– тихо и яростно произнес он.
– Как знать.
– Приподнял брови тот.
– Или вы уходите из крепости сей же миг, или ваш посох упадет на ее спину. Ведь, кто любит, тот не позволит, правда, Рыс?
И вновь замахнулся... я сжалась и вздрогнула, но этого не случилось. Аверс не только перехватил его руку, но, вырвав палку, вернул помощнику удар, как и обещал. А после с треском и звоном разбитой бутылки, хватил ею по столу, сломав об край столешницы. Илиан, отошедший на два шага назад, держался за левое плечо. И на лице его одновременно с болью, читалось торжество победителя, как человека, доказавшего свою правоту неоспоримым фактом.
– Ты перешел всякие границы, слуга!
– Жестко и громко произнес оружейник, стоя рядом со мной. Хворый и спившийся Ньяс уступил место хладнокровному Аверсу.
– Посмел поднять руку на ратника?! Ты, юнец, не державший в руках клинка, вдобавок дерзнул при мне замахнуться на женщину? Да кем бы я ни был, я не позволил бы тебе этого!
Илиан засмеялся. Он был настолько убежден в своей истине, что любые опровержения для него были смешны.
– Я не намерен терпеть от слуг Эльконна подобное обращение с гостями. И не намерен больше ждать. Если через три дня вассал не соизволит отправиться в путь, то среди знатных гостей крепости найдется
– И вы приведете нас к ловушке, вместо клада.
– Ты слышал, что я сказал. И передай это своему хозяину.
Аверс дернул плечами, обогнул стол, и вышел, не затворив за собой двери. Я проводила его взглядом до самого последнего момента, пока тот не скрылся в другой, более дальней двери. Илиан вернулся в свое кресло. За плечо он больше не держался, но лицо у него было бледным и ярким, - так ревностно горели глаза.
– Эльконн теперь скорее убьет его, чем отпустит, - сказал он, - если, конечно, я передам вассалу эти угрозы.
– Ты дурак, Илиан, - я смахнула со своего края попавший на него глиняный осколок, - а теперь я вижу, что и меня ты держишь за дуру. Зачем ты сцепился с этим несчастным ратником? Не мог себе получше соперника найти?
– Я бы предпочел, чтобы искать вообще было некого.
– Да, ты был прав вчера, я действительно позволила одному человеку на балу поцеловать себя. Я в плену, и мне очень хотелось совершить своевольный поступок. Но то, что ты заподозрил этого человека, - просто оскорбительно...
– Неужели?
– Хитро переспросил он.
– Ведь судя по всему, он не так слаб, и не так болен, как хочет казаться.
– Подобную мужскую ревность я презираю, с ней ты похож на мужа, который в каждом, даже в старике или мальчике увидит любовника, а в каждом поступке заподозрит измену. Это низко и недостойно.
– Говори, Рыс. Говори дальше.
– Я начинаю разочаровываться в тебе, как давно разочаровалась и в твоих обещаниях...
– Как уверенно ты защищаешься. Но если бы я всегда слушал только слова, не смотря на самого человека, я бы давно и надолго был бы сослан в крестьяне, в уплату долга, а не в помощники. Никакая ложь не перекрыла бы твоего взгляда в тот миг, когда я саданул посохом по этому горбу. Теперь я не просто подозреваю, я более чем уверен.
– А сколько тебе лет, Илиан?
– Схмурилась, и съязвила я.
– Ведь не намного больше, чем мне самой? Странно, а мне казалось раньше, что только в пятнадцать лет дети не сомневаются, что знают о жизни и о людях все...
– Убирайся.
– А завтрак?
– Убирайся.
– Тогда прикажи мне подать его в комнату.
Как я дошла обратно, я сама не помню. Ноги плохо слушались, и я не верила сама себе, что еще смогла продержаться в это утро, а думала, что не смогу противостоять. Илиана я не вразумила. И это плохо.
Еду мне в комнату принесли, но я долго простояла у окна, рассматривая краешек пустынной площади. Что будет? Помощник не отступится от своей убежденности, и обязательно сделает так, чтобы ограничить свободу Аверсу, или вообще приставит к нему стражу. Что оружейник может сделать здесь один? Когда-то в Раомсе, я говорила с Аверсом через непреодолимую преграду. Он был в тюрьме, а я на свободе, а что я, правда, могла одна тогда? Теперь мы поменялись местами, и мне бы нужно гнать его прочь, пока он может бежать отсюда. Только он не уйдет точно так же, как я не ушла. Сейчас мне было страшно. Что в этот раз никто из нас отсюда живым или свободным не выберется.