Мираж
Шрифт:
Из толпы любопытных выдвинулся офицер. Кутепов узнал поручика Дымникова, подозвал, спросил:
— Отдыхаете, поручик?
— И отдыхаю, и патрули проверяю, господин полковник.
— Налегайте на яблоки — в бою некогда будет лакомиться. Готовы?
— Мы, все офицеры, с нетерпением ждём, господин полковник.
— Теперь скоро. А пока отдыхайте.
Глядя вслед полковнику, направившемуся со своей свитой к выходу, Леонтий удивлялся: ведь полковник и вправду верит, что он, Дымников, так и рвётся в бой — не дай бог, без него Берлин возьмут. А ему вся эта суматоха с переходом в Тарнополь, с подготовкой к наступлению — лишь невыносимая разлука с Марысей. Проходя между торговыми рядами, он остановился не у яблок, а около огромной корзины с жёлтой черешней. Какой-то особый сорт — крупная, янтарно-желтая с розовым оттенком — цвет обнажённого тела Марыси. Казалось, даже запахом её повеяло: горячий мускус и тонкие духи из Варшавы. Взял веточку с двумя ягодами — еле пахнет травой.
— Берите ягоду, пан офицер, — говорила торговка — молодая черноглазая и черноволосая украинка, — ой, и сладка ж черешня. Кушайте на здоровье.
— Почём продаёшь?
— Такому гарному пану офицеру так отдам.
Её яркие губы расслабленно раскрылись в призывной улыбке.
— Так уж и всё мне дашь?
— Всё, пан офицер, — сказала девушка, многозначительно понизив голос, и взволнованно вздохнула.
Леонтий ещё не решил, пойдёт ли с ней, когда его кто-то сзади хлопнул по плечу. Он повернулся и увидел штабс-капитана Меженина рядом с неизвестным молодым брюнетом в фуражке и френче «под Керенского».
— Ты, Лео, как всегда, выбрал самую красивую.
— Самую красивую черешню, — сказал Леонтий, разглядывая незнакомца. Тот, хотя и смотрел на него, на торговку, на черешню, но, судя по взгляду, ничего этого не видел, погрузившись в какие-то свои мысли.
Меженин познакомил:
— Помощник военного комиссара правительства по 8-й армии Виктор Борисович Шкловский [11] .
Механически пожав руку и, по-видимому, оторвавшись, наконец, от какой-то своей мысли, сказал Меженину:
11
Шкловский Виктор Борисович (1893—1984) — писатель, литературовед, лауреат Государственной премии СССР (1979).
— Бессмысленно копаться в дилетантской философии толстых и Достоевских. Искусство — не смысл, а приём.
— А если меня интересует смысл? — возразил штабс-капитан.
— Где Игорь, там обязательно Толстой и Достоевский, — добродушно упрекнул Дымников. — Если тебя интересует смысл, то какой смысл торчать на рынке, если совсем рядом настоящий ресторан?
На завтрак им подали кислое местное вино, жареную курицу и много всяких овощей. Помощник комиссара продолжал всматриваться в глубину своих мыслей и некоторые из них подбрасывал собеседникам. Сказал, что Толстой, Достоевский, а вместе с ними и Блок — это нафталин, что литературное произведение различается не содержанием, а тем, в каком порядке расставлены слова, что поэзия — это только слова, и совсем не важно, что они означают... Что касается Блока и символистов, то они трупы. Новый великий поэт — Маяковский.
Маяковского Леонтий видел в «Бродячей собаке», но такая поэзия его не увлекала, и, воспользовавшись винной паузой, он спросил о предмете более близком:
— Зачем вы так стремитесь на фронт? Собираете материал для литературы?
— На фронте я с 14-го года. Был шофёром на грузовике. Подвозил боеприпасы на передовую и на морозе голыми руками чистил карбюраторы. Материала много, но использовать его не буду. Пишу о другом.
— О приёмах литературы, — попытался объяснить Меженин.
— Искусство как приём. Так будет называться книга. Даже здесь я урывками работаю. Думаю, кое-что записываю, — сказал Шкловский и похлопал по нагрудному карману френча, туго набитому бумагами.
— Но всё же зачем на фронт? Наступление обречено.
— А почему Лавр Георгиевич покинул пост командующего Петроградским военным округом и повёл в бой 8-ю армию? — спросил Шкловский и, не дожидаясь ответа, объяснил сам. — Потому что он хочет победить Германию. Вот и я тоже этого хочу. Я имел честь беседовать с Корниловым, и он почти прямо признался, что без него наступление сорвётся, а с ним возможна победа. Вот и я так думаю.
— Вы масон?
— Нет, я еврей и хочу, чтобы Россия вместе с союзниками победила Германию. Если войну выиграют немцы, в России всё будет очень плохо. У нас многие мыслящие люди разделяют это мнение. Знаете, кто назначен комиссаром вашего фронта к Брусилову? Борис Савинков [12] .
— Он же заядлый революционер, бомбист, преступник! — удивился Леонтий.
— Его считали преступником, а он боролся против монархии. Теперь он действует во имя победы армии свободной России.
12
Савинков Борис Викторович (1879—1925) — один из лидеров партии эсеров и руководителей её боевой организации. Летом 1917 г. — комиссар Временного правительства, помощник военного министра (Керенского). После Октябрьской революции — инициатор создания антисоветских заговоров и вооружённых выступлений.
— Многие... мыслящие, — безнадёжно вздохнул Меженин. — Их очень мало, этих многих, а солдат 10 миллионов, и почти все они не хотят воевать.
— Вот я здесь для того, чтобы убедить солдат сражаться.
— А ты, Игорь, куда?
— Мне приказано сопровождать Виктора на позиции нашего полка.
— Почему не к нам?
— У вас Кутепов, — сказал Шкловский, — прекрасный командир. За ним солдаты пойдут в бой.
— Ты, Лео, тоже ведь хочешь, чтобы Россия победила?
— Сейчас, после такого завтрака, я хочу только Марысю.
— Что тебе мешает? Она же здесь.
— Как здесь? Где?
— Я её встретил возле штаба. Просила передать тебе привет, если увижу. Сказала: примчалась за коханым. Я думал, ты знаешь.
— Здесь? Возле штаба? Господа, честь имею. Я побежал.
Ночью они почти не спали. Он умел довести женщину ласками до нервических слёз, и Марыся плакала, приговаривая, что кохает его, а он уходит в бой, может, на смерть. Такой молодой, красивый.
— Не плачь, Марысенька. Меня не убьют — я счастливый.
— Ваш Кутепов злой, глаза, как у цыгана, женщин не любит. На меня даже не смотрел. Он всех вас на смерть поведёт и не пожалеет. Ой, Леочка, коханый! Зачем такая война? Солдаты побегут, а вас, офицеров, немцы побьют.
— Наши не побегут... Они у нас... верные, — бормотал Леонтий в полудрёме. — И Кутепов... он хороший командир... И другие...
— Говорили, какой-то новый генерал приехал из Петрограда.
— Новый... Какой ещё новый?.. Корнилов... На 8-ю армию... Наша... ударная сила... Давай поспим, милая...