Миротворец 45?го калибра. Сборник
Шрифт:
Отчаянная, вздорная мысль пришла внезапно, под стать озарению. Босяк схватил Аленку за руку и потащил за собой к подножию пригорка.
– Раздевайся! – заорал он. – Догола, быстрей!
Аленка отшатнулась. Босяк уже лихорадочно стаскивал с себя одежду.
– Быстрей, я сказал! – Босяк швырнул в сторону майку, за ней трусы. – Ну! Снимай все!
Он подскочил, помог Аленке стянуть платье, за ним белье. Сглотнул слюну от шарахнувшей по глазам девичьей наготы. Оглянулся – первые топтуны уже перевалили через вершину пригорка и теперь ковыляли к ним. Босяк за ствол ухватил обрез, задрал его над головой.
– Там, впереди, враги! – взревел он. – Бей их, ребята!
Головной мертвяк поравнялся с Босяком, обогнул его и похромал дальше. За ним другой, третий. Вот он, еще один путь, наливаясь яростью, думал Босяк, мой путь, наш, я нашел его, нашел, нашел!
– Бей их! – размахивая обрезом и прижимая к себе девчонку, истошно заорал он. – Бей их, гадов, в бога душу мать!
Интуит
На космодроме многотысячные толпы, полиция оттесняет зевак за спешно выставленный барьер. К нам, впрочем, это не относится. Мы не зеваки, или, вернее, не вполне. Мы – сотрудники «Земзвезда», единственной организации, ведающей космическими полетами за пределы Солнечной. Так что мы – изнутри барьера и находимся на космодроме по долгу службы. Хотя именно без нас троих здесь прекрасно бы обошлись.
– Еще полчаса, – говорит Ким.
Мы с Олафом разом киваем. Через полчаса на посадочную площадку должен приземлиться «Антей» – межзвездник, ушедший к системе Тау Кита полтораста лет назад и до недавнего времени считавшийся погибшим. И не просто приземлиться – за последние двадцать лет здесь уже совершили посадку полдюжины ведомых автоматикой старых звездолетов. Все – с мертвыми экипажами на борту. Команда же «Антея» – жива. Частично: в живых остались второй навигатор Стивен Керри и судовой врач Лидия Семак – полтора века назад в экипажи еще зачисляли женщин.
– Вот он, – шепчет у меня над ухом Олаф.
В небе – светлая точка. Она снижается, увеличивается в размерах и набирает яркость. Я закрываю глаза. На борту «Антея» со дня взлета прошло восемь с половиной лет. Стивену Керри сейчас тридцать пять, Лидии Семак на два года меньше. Их родственники умерли век назад. Релятивистский эффект, мать его. На секунду представляю себя на месте Керри. Меня передергивает.
Так или иначе, «Антей» отправляли вслепую. Полтораста лет назад, через четверть века после открытия принципа Орлова – Граббе, интуитов еще не было. А скорее всего, были, но их не принимали всерьез и считали везунчиками. До тех пор, пока какому-то умнику из Гарвардского университета не пришло в голову, что везение – суть величина, которую можно измерить.
Ким пробегает глазами список кандидатов, затем поднимает взгляд на меня.
– Шесть из ста двадцати, – произносит Ким задумчиво. – Янош, давно хочу вас спросить. Как вы видите это?
– Простите?
– Как вы, интуиты, ставите диагноз? – Ким щелкает пальцами, подбирая слова. – Как именно определяете, выбираете… черт! Видите же вы что-то? Или чувствуете? Или?.. Вы понимаете?
Я понимаю. Начальнику отдела по отбору кадров любопытно знать, как проявляется интуитивное предчувствие у таких, как я. А оно – никак не проявляется. Я просто иногда знаю ответ на вопрос «да или нет?». Согласно результатам проведенных в Гарварде тестов, ответ верен в девяноста случаях из ста.
– Я не могу объяснить, – признаюсь я. – Это приходит ко мне спонтанно. И возникает из ниоткуда.
Абсолютное большинство людей судит об окружающем мире, познавая его органолептически – на глаз, на запах, на вкус, на слух и на ощупь. Считаные единицы, такие, как я, – еще и интуитивно. Только где расположены органы интуиции и что они собой представляют, я не знаю. Как называются – тоже. Иные остряки уверяют, что задницей.
– Ладно, – кивает Ким и зачитывает имена вслух: – Капитан Джозеф Уотербридж. Навигаторы Владимир Сазонов и Шломо бен Ицхак. Бортинженеры Родриго Монтойа и Самвел Абоян. Врач Ир Чен Хуа. Все шесть в списке Лунстрема. Поразительно.
Ничего поразительного на самом деле нет. Скорее наоборот – поразительно было бы, попади в список Олафа Лунстрема другие люди. Олаф – мой дублер, интуит-90, как и я. Это означает, что его ответы на вопрос «да или нет?» так же, как и мои, верны в девяноста случаях из ста. Команду набираем мы вдвоем, независимо друг от друга. И, в соответствии со статистикой, девять раз из десяти пересекаемся.
Межзвездное судно «Феникс» рассчитано на шесть человек. Им предстоит совершить полет к Бете Водолея и обратно. По времени корабля полет займет десять лет. По времени Земли пройдут два столетия. Ни мы с Олафом, ни завкадрами Ким не знаем, сбудется ли прогноз. И никогда не узнаем. Нам бывает лишь ведомо, что на вопрос, вернется ли такой-то, если уйдет в полет на «Фениксе», неизвестные нам органы интуиции ответили «да». Или – «нет».
Команду на «Феникс» мы подбирали полгода. Каждый из ста двадцати кандидатов прошел через «примерку» – так мы называем процесс отбора. Он состоит из разработанных для интуитов тестов, разбавленных досужей болтовней ни о чем. И продолжается примерка до тех пор, пока интуит не приходит к ответу. Тому самому – на вопрос «да или нет?».
В нашем случае «нет» означает, что кандидат, окажись он зачислен в команду, назад не вернется. Погибнет ли он в пути, умрет от болезни или пропадет без вести, мы не знаем. Мы лишь видим, что ему не светит.
А вот насчет «да»…
Я полагаю, что «да» означает «есть шансы». Олаф более оптимистичен, он добавляет «хорошие». Проверить, однако, сумеют лишь наши отдаленные потомки. Если пожелают.
Мы не ясновидящие. Не предсказатели будущего и не гадатели прошлого. Спроси меня, кто будет через десять лет чемпионом мира по теннису, я не отвечу. Для того чтобы получить этот ответ, кандидата на чемпионский титул надо доставить ко мне. Или меня к нему. И вот тогда…
По данным тех же гарвардских исследований, вероятность правильного ответа обратно пропорциональна отдаленности события по времени. С коэффициентом. Значение коэффициента пока неизвестно – не хватает данных. На год вперед я интуичу с тем же девяностопроцентным показателем. На три – он уже падает до восьмидесяти девяти с половиной. На большие сроки – не высчитано, данных недостаточно для определения. На двести лет вперед – Господи, помоги мне.
Экипаж «Феникса» сформирован. У нас безделье, на работе мухи дохнут. Развлекаемся с Олафом в орлянку. Он бросает монету, я угадываю.
– Решка. Орел. Орел. Орел. Решка.
Попадание, как обычно, девять из десяти. Достаем колоду карт и меняем орлянку на красное-черное. От карт переходим к лото – чет-нечет. Результат одинаков.
Ким застает нас за изучением линии тотализатора. Мы делаем ставки. Друг другу на воздушные деньги. Самое сложное для интуита – борьба с искушением сыграть. Оно, это искушение, преследует нас, давит, не дает спать по ночам. Играть на интерес интуитам запрещено. По закону. С уголовной статьей в случае нарушения. Статья грозит немалым сроком. И, тем не менее, сколько раз я видел во сне, как срываю банк в Монте-Карло или обнуляю годовой доход букмекерской конторы в Эдинбурге.