Миротворец
Шрифт:
Зато он хорошо говорил по-английски, с рашен пронунсэйшен, конечно, но вокабуляр имел богатый и артикли почти всегда ставил там, где надо. А уж русский язык у него вообще был подвешен, как колокола Успенского Собора. Так что, наезжая в Архун, он занимался, что называется, пиаром и рекламой.
И когда меня спрашивают, как так вышло, что две с половиной тысячи бойцов АОД наводили шороху на экспедиционный корпус турецких сухопутных войск, — я отвечаю: вышло так потому, что Эдька всем мозги проимел изречением китайского полководца Сунь-цзы: «Знай себя, знай врага — и победишь в ста битвах из ста».
То, что в Архуне теперь дневало и ночевало российское телевидение, — это было еще не достижение. Двое известных блоггеров делали для нас больше, чем все телевизионщики, вместе взятые. Извините, рейтинг доверия к ТВ упал ниже плинтуса и под него закатился. Настоящим достижением стало то, что на нас свалилась Хелен Бентли с NBC.
Эта безбашенная тетка моталась со своей камерой и нетбуком по всему Ближнему и Среднему Востоку. По-турецки тарахтела, как Роксолана из «Великолепного века», по-арабски — как Гертруда Белл, Коран вообще от зубов отскакивал. Кроме репортажей для своего канала, она вела видеоблог с десятками миллионов просмотров в день, и, поскольку я разместила ее ночевать в нашем госпитале, она как-то сразу к нам прониклась.
Ей показывали все, потому что в Архуне скрывать было, в общем-то, нечего. Даже поставляемое морем российское оружие официально было ворованным, а почему русские позволяют у себя со складов «джигиты» воровать, как чипсы, — это надо у них спрашивать. Да, у нас тут госпиталь. Да, медицинскую помощь безвозмездно получают местные жители, не только бойцы АОД. Да, пленные раненые турки тоже ее получают, а как только они становятся транспортабельны, мы их отпускаем. Да, просто отпускаем, без обмена: турки не считают даргинских бойцов пленными, они считают их террористами и заключают в тюрьмы.
(Эдик охрип, споря с Анзором, Салихом, да и самим Фазилем о том, что ни в коем случае за пленных турок нельзя требовать выкуп. Он охрип, но настоял на своем — и теперь это приносило дивиденды: АОД в западных СМИ называли борцами за независимость, а не бандитами. Теперь настала очередь турок доказывать всем в ООН и Совете Европы, что даргинцы — террористы. Но Хелен Бентли успела раньше, и все другие западные журналисты пели с ее голоса, так что туркам почему-то не очень верили.)
Но для нас самым главным выигрышем от появления Хелен было то, что налеты на Архун прекратились. Мы и прежде малевали на крыше госпиталя большой красный полумесяц и для верности крест, но турки их использовали, кажется, только для лучшей пристрелки. А после одного из репортажей Хелен, когда эта безумная засняла ракетный обстрел с вертолетов в реальном времени и выложила в блог видео с убитыми и ранеными гражданскими, турки спохватились, что как-то совсем уж сволочами выглядят в глазах мировой общественности. И это было очень хорошо для нас, потому что морем продолжали приходить боеприпасы и оружие из Северной Аварии — Дарго.
Самое удивительное — что турки так и не попытались высадить морской десант. Все-таки пожалели солдат и морпехов. Переоценили нас на этот раз. Слава Аллаху. Потому что метод «мясом забросать» в наших условиях прекрасно бы сработал: в Архуне и полного батальона бойцов АОД не набиралось, все прыгали по горам со взрывчаткой и ПЗРК. Да, при «гарпунах» постоянно находились дежурные и охрана, да, трассу контролировали противотанковые комплексы и трофейные «кобры», но всем этим занимались в основном выздоравливающие и отдыхающие. Пусти турки десантные корабли, прикрыв их ракетными катерами, шесть-восемь мы потопили бы, а остальные вынесли бы нас к такой-то матери.
В мае безумная Хелен запросилась на вылазку. Я не могла ей тут ничем помочь — как начальник госпиталя и верховный интендант я за подошвы ботинок была приколочена к Архуну. Но Хелен терпеливо дождалась Эдика, а тому как раз требовалось показать бойцов АОД в боевой обстановке, потому что турки начали свою пропагандистскую войну, направо и налево показывая зверства даргинских боевиков. Ну как, зверства… Скажем прямо, у Анзора и Салиха под началом ходили те еще башибузуки, и если по трассе шел гражданский караван с перспективным товаром, а не военный груз — то как не «ошибиться» и не подорвать мины? А при таких раскладах гибли гражданские водители. Разбивались автобусы, сходя с поврежденной трассы, в автобусах гибли люди — женщины, дети… И далеко не все эти жертвы были на счету АОД. По военному времени всегда активизируются обычные бандиты, ведь так просто списать свои дела на бандитов идейных. Ну и наконец, любого интенданта, прослужившего год, сказал Суворов, можно смело вешать. И как бедному турецкому интенданту или азербайджанскому поставщику не оправдать себя, списав потери на подлых даргинских террористов?
Словом, Эдику сейчас позарез требовалось явить всему миру образцово-показательный рейд. Чисто против военной цели. Без сучка и задоринки.
— Ты мне нужна, — сказал он. — На месте наверняка будут раненые, среди турок точно. Им надо будет оказать помощь, я хочу, чтобы Хелен видела: мы делаем для них все, что можем. Оставь госпиталь на Билькис, у нее прекрасно получается.
К тому моменту в госпитале уже работали девятнадцать женщин, аварок и даргинок, из них два профессиональных врача. Без хирургической практики, терапевт и окулист, но с общемедицинской подготовкой, то есть, опыт «кройки и шитья» у них был, пусть самый примитивный. А практика — дело наживное. Причем в наших условиях — очень быстро наживное.
Но начальницей над ними я действительно оставила Билькис, не имевшую медицинского образования, потому что кроме госпиталя, нужно было контролировать склад, а учет и контроль как раз давался Билькис, которая до войны начинала учиться на бухгалтера, особенно хорошо. Кроме того, Билькис пришла в госпиталь раньше и получила, как и Люсик, капитана. А значит, была старшей по званию.
Мне хочется подробней рассказать о нашей маленькой женской общине, похожей одновременно на монастырь и отряд амазонок, потому что именно эту потерю я чувствую сильнее всего. Но когда я пытаюсь о ней рассказывать, я натыкаюсь на глухое недоумение: разве эти женщины хоть что-то значили? Разве имеет значение, кто зашивал раны и штаны эпическим героям Дарго? Что ж, я возвращаюсь к Эдику.
Рейд на Чарпи, единственный, в котором я участвовала, не относился к числу типичных — именно потому, что Эдик запланировал его образцово-показательным. Фазиль отобрал в него лучших бойцов, руководил ими лично Алихан, агентурные данные десять раз перепроверили — по 119 трассе через Чарпи шел большой военный конвой из Баку, одна из последних турецких попыток снабжать войска по суше. Боевая задача, поставленная Эдиком, полностью подчинялась пропагандистской функции этого рейда: заминировать дорогу, дождаться конвоя, взорвать дорогу, уничтожить как можно больше турецких машин, но специально солдат — ни турок, ни азеров — не убивать. Только «коллатерал», только тех, кто погибнет при столкновении. Тех, кто сразу попытается удрать, — отпустить. Тех, кто сдастся, — разоружить и отпустить. Раненых — подлатать по возможности, доставить в ближайший населенный пункт и свалить. Не раненых свалить, а нам из населенного пункта свалить сразу, как разместим раненых.
Ох, Эдька, Эдька…Гладко было на бумаге, да забыл ты про овраги… Не про военные, про эти он никогда не забывал. Забыл он про человеческий фактор, и в первую очередь про то, что Хелен — женщина, и Люсик, которую я взяла, чтобы была на подхвате, — тоже женщина.
Нет, с точки зрения военной операция завершилась успешно, конвой частично захватили, частично разогнали. Пленных отпустили, раненых подштопали, провели грамотную сортировку, Эдик лично, не отходя от трассы, несколько лигатур сделал и с турками по радио связался: забирайте ваших раненых, обернетесь за два часа — будут жить даже самые тяжелые.