Миры неведомые
Шрифт:
– Что это может быть?
– спросила пораженная Наташа.
– Какая удивительная фантазия природы!
Прежде чем ответить, академик поспешно произвел несколько фотографических снимков камерой, приспособленной для подводных съемок и вмонтированной в стенку лодки на шаровом шарнире. Объектив аппарата был снаружи, а видоискатель помещался внутри рубки.
– По своему внешнему виду, - наконец ответил он, - это создание похоже на известные натуралистам сифонофоры. Встречаются они и в земных морях, в тропиках. Но по размерам и сложности формы это что-то неслыханное. Теперь определенно можно утверждать, что животный мир горячих океанов был более разнообразен, чем в наши дни на Земле. Как видите, при температуре 40 или 50 градусов тепла природа создает много весьма оригинальных представителей фауны. Заметьте, все они студенисты, как медузы. Понятно, что на Земле от них не сохранилось никаких следов.
– Смотрите, смотрите!
– воскликнула Наташа.
– Сколько тут разных чудес!
В самом деле, причудливые и очень разнообразные по внешнему виду светящиеся чудовища, внимание которых привлекла подводная лодка, стекались со всех сторон и провожали корабль, спускающийся в пучину.
– Я думаю, - высказывал свои соображения академик, - что мы непременно встретим здесь разнообразных головоногих. Вроде наших спрутов. Они тоже не могли оставить следов в геологических отложениях, хотя в изобилии населяли древние океаны Земли. Их мягкие, студенистые тела разлагались целиком. Но спруты и кальмары ведут преимущественно донный образ жизни, значит, мы их встретим лишь в самом конце погружения.
– А это что? Спрут?… - сыпала вопросами Наташа. Ответил ей Владимир, до сих пор молча управлявший погружением лодки:
– В зоологии я мало понимаю. Но если то, что мы видим, не спрут, то я отказываюсь верить своим глазам.
Слабые лучи дневного света еще проникали в пучину. На фоне освещенных слоев воды выделялся черный силуэт существа, действительно напоминавшего спрута. Несмотря на все свое мужество, доказать которое Наташе удавалось много раз, она не могла удержаться от возгласа испуга и даже прижалась к Виктору Петровичу, точно ища у него защиты.
Животное представляло странное сочетание моллюска и ракообразного. Черное тело яйцевидной формы, вроде туловища тех пауков, о встрече с которыми Наташа не могла вспоминать без дрожи, имело в поперечнике не менее 4 метров. Круглые и немигающие глаза помещались на концах длинных и толстых стеблей, как у раков. Их окружало светящееся кольцо ярко-красного цвета, придающее особенно жуткое выражение этим созданиям. Между глазами помещался острый клюв, свисающий над широкой пастью. В данный момент она была раскрыта. Рот обрамляло множестве тонких светящихся усиков. По обоим бокам чудовища шевелилось по восьми щупалец, достигающих нескольких метров длины каждое. Животное протягивало их вперед, как бы намереваясь схватить лодку в свои объятия. Самое страшное заключалось в том, что щупальца заканчивались не плоскими присосками, как у земного осьминога, а крепкими клешнями. Шестнадцать таких клешней являлись мощным средством нападения. При этом голова, все тело и даже гибкие щупальца с клешнями были покрыты роговыми чешуйками, образующими прочный панцирь.
Наташа смотрела на чудовище широко раскрытыми от изумления глазами. Даже Владимир, которого трудно было чем-нибудь удивить, прошептал:
– Черт знает что такое!
– Виктор Петрович, - изменившимся голосом произнесла Наташа, - не может эта гадина напасть на лодку?
– Как-нибудь переживем и это… - спокойно ответил ученый.
– А ну-ка, Владимир, посветите мне левым прожектором… Такой экземпляр необходимо запечатлеть на пленке.
И он прильнул к видоискателю фотокамеры. Яркий луч света прорезал мрак морских пучин. От неожиданности спрут, если так можно назвать это морское чудовище, замер неподвижно. Этим и воспользовался академик, чтобы сделать несколько снимков, прежде чем животное метнулось в сторону и исчезло из поля зрения.
– Замечательный экземпляр!
– восторгался Виктор Петрович.
– Я думаю, что экспозиция в фото будет достаточна. Пленка высокочувствительная… Да, вы что-то говорили насчет опасности? Встретиться с таким гадом один на один я бы не хотел. В будущих экскурсиях по дну моря нужно будет хорошо вооружаться… Обратите внимание: рыб здесь нет! Так, собственно говоря, и должно быть. Мы с вами опускаемся в эру древнейших обитателей моря: кишечнополостных, низших раков, головоногих моллюсков. На самом дне мы, вероятно, увидим и гигантских ракообразных, давно вымерших на Земле, двустворчатых моллюсков и иглокожих. Я должен сказать, что очень доволен. Чрезвычайно интересное путешествие! Не правда ли? Но это еще не все, что нам нужно.
– Не все?
– спросил Владимир почтительно. А Наташа догадалась, о чем идет речь:
– Не хватает простейших?
– Ну конечно. Я отправился на Венеру, чтобы найти виды, занимающие промежуточное место между неживой и живой природой. А пока мы встречаем жизнь в довольно развитых формах. Это меня меньше интересует.
– Лично меня тоже больше устраивают простейшие, а не этакие чудища, как мы только что видели, - сказал Владимир.
– С инфузориями как-то спокойнее.
Наташа не могла не рассмеяться. Было странно, что в этой невероятной обстановке, в миллионах километров от Земли, люди шутили, говорили обыденные вещи. Но человек привыкает к самым странным положениям.
– Извините, Виктор Петрович, - спросила она, - а разве не в болотах надо искать простейшие организмы?
– Ваше замечание не лишено логики, - ответил ученый.
– Есть много оснований полагать, что жизнь на Земле и других планетах возникла под влиянием фотосинтеза. Местом ее зарождения являлись хорошо освещенные участки поверхности. Именно в таких местах, под влиянием ультрафиолетовых солнечных лучей, свободно проникавших сквозь толщу атмосферы, еще не имевшей кислорода, и начался, может быть, синтез паров воды и углекислого газа с образованием углеводородов. Большую роль в этих процессах могли стать и электрические разряды при бесчисленных грозах.
– Природа сама создала творческую лабораторию, - произнес Владимир.
– Совершенно верно. В этих лабораториях и возникали сложные по химическому составу амиды и амины, а затем белковые соединения в коллоидальном состоянии. На первых порах эти коллоиды, по-видимому, носились в водах горячих океанов, а затем при соприкосновении и смешении с различными по составу высокомолекулярными соединениями из них возникали коацерваты, то есть капельки вещества, концентрирующиеся в определенных точках пространства. При каких-то благоприятных условиях отдельные коацерватные капли получали способность поглощать некоторые вещества из различных растворов под действием законов химического сродства. Вследствие этого капельки начинали расти, увеличиваться. Одни скорее, другие медленнее. Тем самым они приобретали известную индивидуальность. Постепенно они усложнялись, протекающие в них процессы становились все разнообразнее - и вот в какой-то момент появилась первая живая клетка…
Так как в поле зрения пока не появлялось ничего нового, академик в ожидании еще невиданных подводных чудес рассказывал историю возникновения жизни на Земле. В дальнейшем, по его словам, вступали в силу законы естественного отбора. Капельки определенного состава оказывались более устойчивыми, чем другие, и постепенно формировались в однородные группы, обладающие общими свойствами. Так возникла жизнь. Если верить этой гипотезе, то искать переходные формы надлежит именно в мелких водоемах и болотах, где сильнее проявляется действие ультрафиолетовых лучей.