Миры Роджера Желязны. Том 17
Шрифт:
— Я вовсе не собираюсь действовать в обход вашей монополии, — с достоинством прервал его Фауст. — Я уверен, что нам удастся договориться.
— С какой стати вы так уверены?
— Потому что у меня есть то, что вам очень хотелось бы иметь!
— Ха-ха! И что бы это могло быть?
— А вы заметили, с кем я сюда явился? — сказал Фауст.
Харон покосился на Маргариту.
— Ну, с бабой. Что с того?
— Славная бабенка, а?
— Мне случалось перевозить многих славных бабенок, — ответил Харон.
— Может быть, и случалось. Да только не живых. Харон тупо вытаращился на него. Фауст добавил:
— Надеюсь, вы понимаете разницу между живой женщиной и мертвой?
— Ты хоть и живой, — сказал Харон, — но не надо тут форсить передо мной! Я ничем не хуже тебя, такой же реальный, пусть я и не существовал никогда — в вашем обычном понимании бытия.
— А я и не кичусь. Просто предлагаю вам живехонькую женщину.
— Эй, погоди, ты что несешь? — вмешалась Маргарита.
Фауст поспешно крикнул Харону: «Подождите минутку, доверьтесь мне!» После этого подхватил Маргариту за локоть и быстро шепнул:
— Милашка моя, не путайся, я не имею в виду ничего непристойного, когда предлагаю тебя Харону. Мне бы такое и в голову не пришло! Но отчего бы тебе не отужинать в его компании? Вы могли бы потанцевать вместе.
Для него это будет приятным развлечением среди однообразной жизни, а тебе никакого ущерба.
— С чего ты взял, что я мечтаю о развлечениях среди однообразной жизни? — спросил Харон, до которого донеслись обрывки шепота.
— Любой человек, живой или мертвый, обожает все, что нарушает однообразие, — сказал Фауст. — Такова суть жизни.
— Вообще-то я не прочь убежать от рутины на какое-то время. Я мог бы устроить себе… у вас есть такое новомодное словечко…
— Отпуск, — подсказал Фауст.
— Да, я мог бы устроить себе отпуск. В нашем древнем мире у нас не было подобного понятия.
— Пора привыкать к новомодным понятиям, — нравоучительно произнес Фауст. — Только тот, кто поспевает за новшествами, не выглядит дураком в глазах окружающих. Почему бы нам не отправиться в Константинополь 1204 года? Во время путешествия вы могли бы попировать за одним столом с Маргаритой, всласть наплясаться с ней…
— А ты чем будешь заниматься? — подозрительно спросил Харон.
— А я уединюсь в вашей каюте и с удовольствием посплю, — сказал Фауст. — У меня был тяжелый день.
Константинополь
Глава 1
Полет вместе с Мефистофелем закончился в поросшем лесом овраге. Мак настороженно огляделся и сразу отметил про себя, что подобных огромных деревьев он ни разу не видел во время странствий по Европе. Да и такой травы, что росла под ногами, он еще не видывал: знакомые придорожные травы не были такими густыми и выглядели более гибкими. Больше Мак ничего не разглядел — раскидистые деревья наподобие плакучих ив загораживали обзор, — но, судя по солянистому привкусу воздуха, где-то поблизости было море.
Хотя за время полета с Ведьминого шабаша Мака изрядно обдуло ветерком, он еще не окончательно протрезвел. Ну и крепкое же питье подают на этом чертовом празднестве! Он чувствовал себя лучше некуда, однако небольшая тяжесть в голове обещала в скором времени перерасти в тяжкое похмелье. Но пока он был в приподнятом настроении, когда хотелось поподробнее обсудить с Мефистофелем грядущие награды и уточнить, что Маку причитается в случае успеха.
— Мне надобно присесть и набросать списочек моих желаний, — сказал он Мефистофелю. — Ведь я не ослышался, вы обещали исполнить любые мои желания?
— Да, любые, — ответил Мефистофель. — Но это лишь малая часть вашей награды.
— Малая часть? Ну, для меня это не малая часть! А как насчет маленького авансика? Скажем, мне очень хочется иметь отороченную горностаем мантию — навроде тех, что носят короли, и еще серебряный кубок для вина. Негоже мне и дальше пить из оловянной посудины, я теперь птица высокого полета.
— Соберитесь лучше с духом и сосредоточьтесь на предстоящем, — строго оборвал его Мефистофель. — Забудьте на время о наградах, они от вас никуда не денутся. А сейчас начинаются ваши труды в рамках Турнира.
— Вот досада! — вздохнул Мак. — Знаете, я как-то не готов сразу так вот, в самую гущу. Мне бы, знаете, денек отдохнуть, а там и за серьезное дело.
— Серьезное дело уже началось, — отрезал Мефистофель. — Вы славитесь среди смертных выдающимся умом и умением держать в узде свои нервы. Пока вы отплясывали с ведьмами, я не поленился пролистать ваше досье.
— Мое до… досье?
— В сатанинских архивах имеются сведения на каждого смертного.
— А я и знать не знал…
— В школе вы были прилежнейшим учеником, впитывали с превеликим успехом все науки низшего сорта, что там преподавали, и учителя просто не могли нарадоваться вашим рвением к учебе.
Мак недоуменно вытаращился на беса — уж он-то помнил про себя, что учился он хуже некуда и совсем недолго. Потом до Мака дошло, что Мефистофель говорит о школьных успехах подлинного Фауста.
— Итак, вам предстоит подтвердить свою репутацию, — продолжал Мефистофель, — так как наступает время испытаний.
— Да-да, — торопливо поддакнул Мак. — Я уж расстараюсь.
Проявив такую храбрость на словах, Мак внутренне заробел: в его душе медленно растекалась неуверенность, как расплывается чернильно-черное пятно вокруг осьминога, брошенного в пруд с кристально чистой водой. Господи, и как же его угораздило влипнуть в такую историю! Теперь собственный дерзкий замысел — выдать себя за многоученого доктора Фауста и обвести вокруг пальца искушенного злого духа — показался Маку верхом самоуверенного идиотизма. Однако поздно поворачивать оглобли — в сторону уже не ушмыгнешь, придется расхлебывать заваренную кашу. Покончено с тем прошлым Маком — сметливым, но не склонным к учению парнишкой, проказником и весельчаком, который вытерпел только год в монастырской школе, где его успели обучить кой-какой грамоте, чтению по складам и начаткам счета, готовя для работы писцом; благодаря обаянию и острому языку нерадивый ученик продержался некоторое время, но после одного уж слишком отчаянного приключения, в котором были замешаны несколько послушниц соседнего монастыря и бочонок шнапса, монахи выперли его прочь — в безжалостный мир за стенами монастыря. Вот что собой представлял Мак до того, как ему пришлось накинуть новую личину, с которой теперь он будет неразлучен. Ему подвернулся случай стать вровень с великими мира сего, затесаться в среду лучших из лучших — мыслителей, чьи идеи движут миром и сотрясают его основы. И разве это не восхитительная возможность доказать, что он ничуть не хуже Фауста! Где не хватит учености, там его выручит умение задавать вопросы и природная сообразительность.
Мак ощутил некоторый прилив уверенности. Действительно, сейчас не время размышлять о наградах. Пусть голова и трещит после выпитого, надобно сосредоточиться на происходящем.
— Где мы находимся?
— На берегу моря, неподалеку от стен Константинополя, — ответил Мефистофель. — До лагеря крестоносцев рукой подать. И здесь я покидаю вас. Вы готовы выслушать мои наставления?
— Я весь внимание, — отчеканил Мак, делая умную мину, хотя на душе у него кошки скребли, и чаша доброго вина не помешала бы для восстановления бодрости духа. — Что мне следует делать?