Миры Роджера Желязны. Том 17
Шрифт:
Лахесис еще раз полюбовалась ситечком, отложила его и заключила свой рассказ словами:
— За правдивость не отвечаю, но я ничего не утаила, рассказала все, что слышала.
— Крайне любопытные новости, — произнес Аззи. — Трудно выразить, как я благодарен вам за предоставленную информацию.
— Я рассказала это для общего блага, — заявила Лахесис. — Мы, богини судьбы, сохраняем нейтралитет и ни к кому не пристрастны, ни к силам Тьмы, ни к силам Света. Но если мы видим, что кто-то затевает надувательство, мы полагаем своим долгом вывести его на чистую воду — кто бы он ни был. Случится тебе задумать пакость, я и тебя выведу на чистую воду, ничего про тебя не утаю. Так что ты уж заранее меня извини!
— Конечно, я не буду держать на тебя зла, — сказал Аззи. — По мне, это справедливый закон: воруй да не попадайся, а попался — не скули. Пора мне, матушка, прощай!
— И как ты используешь то, что узнал? — осведомилась Лахесис.
— Пока не ясно, — ответил Аззи. — Сперва мне надо поразмыслить над этим, покрутить в голове — глядишь, до чего-нибудь и додумаюсь.
И с этими словами он улетел восвояси.
Глава 15
Приводя в порядок свою одежду и пытаясь хоть как-то расчесать волосы, немилосердно спутанные ветром во время недавнего упоительного полета, Маргарита прощебетала:
— Что это за место?
Они мягко приземлились прямо из ниоткуда возле холма, на котором высилось величественное здание с колоннами. Совсем рядом раскинулся небольшой рынок, где невысокого роста смуглые мужчины продавали ковры, половики, разнообразные ткани и многие другие товары. За торговыми рядами теснились шатры — коричневые, серовато-коричневые и черные, отчего это место напоминало лагерь бедуинов-кочевников.
— Так где же мы? — повторила свой вопрос Маргарита.
— В Афинах, моя дорогая, — ответил Фауст. — Вон то здание из мрамора — Парфенон.
— А что там за люд толпится? — спросила Маргарита, указывая на торговцев коврами.
— По-моему, купцы.
— Ах, — горестно вздохнула Маргарита, — и это все, что осталось от прославленной Греции? Ничего от той картины, которую нам рисовали в начальной школе.
— Ты рисовала в своем воображении античную Грецию, — усмехнулся Фауст. — А это Греция нынешняя. Кое-что существенно переменилось. Однако Парфенон никуда не пропал, и его высокие дорические колонны по-прежнему тянутся в небеса, словно немые стражи всего того, что было прекрасно, величаво и ценно в том отжившем мире.
— Очень милая руина, — согласилась Маргарита. — Но зачем нас сюда занесло? Я-то думала, что мы направляемся прямиком к переправе через Стикс.
— Да будет тебе известно: Стикс протекает как раз в Греции, — сказал Фауст.
— Как? Прямо тут, в Афинах?
— Нет. Где-то в Греции. Вот я и решил сперва заглянуть в Афины и выяснить, как добраться до места.
Маргарита задумалась и затем сказала:
— Знаешь, меня одно смущает. В школе нам говорили, что никакого Стикса вообще не существует. Как мы будем спрашивать дорогу в место, которого не существует?
Фауст покровительственно улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:
— А как по-твоему, архангел Михаил существует?
— Разумеется.
— А Чаша Святого Грааля? Она есть в природе?
— Говорят, что есть.
— Ну так вот, поверь мне, что и Стикс существует. Если одна придуманная вещь реально существует, следовательно, должна существовать и любая другая придуманная вещь.
Маргарита наморщила лобик, пытаясь понять логику своего ученого друга, потом беспомощно фыркнула и согласилась:
— Тебе виднее.
— Действительно, мне виднее, — улыбнулся Фауст. — Я не зря угробил столько времени на изучение черной магии!
— Да, ты великий чародей, — кивнула Маргарита. — Не обращай внимания на мои глупые замечания.
Из древних атласов Фауст знал, что Стикс — река, текущая из океана в Подземный мир, — выходит на поверхность земли где-то в Греции, а затем уходит вглубь и продолжает свое течение сквозь время и пространство по замкнутому кольцу до самого Тартара — мрачной бездны в глубине земли, нижней части Преисподней. Те же атласы поведали, что Стикс изливается из пещеры, затем короткое время струится по темной равнине и наконец низвергается почти вертикально в бездну, глубина коей непредставима человеком, ибо равняется тому же расстоянию, что разделяет землю и небо. Это и есть та дорога в Подземное царство, которую прославили классические писатели. По ней, например, прошел Тезей, когда пытался похитить Елену у Ахилла.
— А что за Елена? — спросила Маргарита, когда Фауст вспомнил вслух об этой истории.
— Прославленная красавица, — пояснил доктор. — Из-за Елены Прекрасной вспыхнула знаменитая война, и один великий город был разрушен до основания.
— А, одна из этих, — промолвила Маргарита. — На что она нам сдалась?
— Ну, мы ее вряд ли встретим. Но если она нам повстречается, мы могли бы выяснить кое-что очень важное для нашего путешествия, например, как попасть в Константинополь одна тысяча десятого года, как прогнать взашей Мака Самозванца и занять мое законное место в грядущих приключениях.
— Кстати, кого ты собираешься расспрашивать? — спросила Маргарита. — Здешняя публика, похоже, и про свой-то город ничего не сможет толком рассказать, не говоря уж о неведомой мифической реке под названием Стикс.
— Пусть тебя не обманывает их внешний вид, — возразил Фауст. — Они напускают на себя суровую тупость, чтобы держать на расстоянии чужаков. Бьюсь об заклад, тут любой может показать нам дорогу.
Он повел Маргариту к группе мужчин, толпившихся вокруг человека с кофейником.
— А, что я говорил! — воскликнул Фауст. — Кофе! Маргарита, местные жители отнюдь не дураки. Этот напиток еще практически неизвестен в других районах Европы!
Доктор протолкался в гущу толпы и громко спросил на локальном наречии — с несколько жеманным коринфским акцентом, который он приобрел, еще мальчишкой изучая греческий:
— Добрые граждане! Не могли бы вы указать мне дорогу к прославленной реке по имени Стикс, которая находится где-то на просторах Эллады?
Мужчины в очереди к продавцу кофе недоуменно переглядывались, но тут один из них обратился к другому на дорийском наречии: