Миры Роджера Желязны. Том 7
Шрифт:
Приближаясь к нему, он замедлил шаг, поскольку человек смотрел прямо на него. Какое-то время он находился в нерешительности, как к нему обратиться, поскольку не мог припомнить обстоятельств их знакомства, а встреча здесь поразила его своей странностью. Потом он внезапно вспомнил, но к этому времени другой уже поприветствовал его.
Он остановился и поздоровался.
— Ты далеко от дома, — сказал он потом, — от того места, где я встретил тебя всего лишь на днях, в горах, где ты пас овец.
— Да, — ответил другой, — ибо я умер в тот самый вечер.
По затылку у Билли пробежал холодок.
— Я тебе ничего не сделал. Зачем ты вернулся и беспокоишь меня?
— Я не возвращался, чтоб беспокоить тебя. По сути, я вообще не возвращался. Ты сам нашел путь сюда. Я не причиню тебе вреда.
— Не понимаю.
— Я велел тебе следовать извилистому пути, — сказал старый певец, — и вижу, ты так и поступил. Очень извилистому. Это хорошо.
— Не совсем, — ответил ему Билли. — Мой чинди по-прежнему гонится за мной по пятам.
— Твой чинди повернул направо, а не налево, пойдя по ложной тропе в Черноскальном каньоне. На некоторое время ты в безопасности.
— Прекрасно, — сказал Билли. — Может, я сумею сделать это еще раз.
— Вероятно. Но что именно ты делаешь?
— Я следую тропе.
— И она привела тебя сюда. Неужели ты думаешь, что мы повстречались случайно?
— По-моему, нет. А ты знаешь, зачем мы встретились?
— Я знаю лишь то, что хотел бы научить тебя старой песне силы.
— Отлично. Я принимаю любую помощь, которую могу получить, — сказал Билли, оглядываясь назад на тропу. — Хотя надеюсь, она не очень длинная.
— Нет, — ответил старый певец. — Теперь слушай внимательно, ибо я смогу спеть ее для тебя только трижды. Спеть ее четыре раза означает заставить ее действовать.
— Да.
— Хорошо. Вот эта песня…
Старик начал петь песню вызывания Икне-этсо, за которой Билли следил, которую понимал и которую выучил, в третий раз прослушав. Когда певец закончил, он его поблагодарил, а потом спросил:
— Когда я должен воспользоваться этой песней?
— Сам поймешь, — ответил старик. — Следуй теперь своему извилистому пути.
Билли попрощался и пошел дальше по северному склону. Он хотел было оглянуться, но на сей раз не стал этого делать. Он двигался по искрящемуся каньону, а картины иных миров и его жизни в больших городах вставали и накладывались на окружающие пейзажи, пока не начало казаться, будто вся его жизнь расплавилась и смешалась здесь.
Билли миновал толпу стоящих камней, а у них у всех, казалось, были лица с открытыми ртами, поющими песни ветра. Все они были неподвижны, но и у дальнего края группы что-то вышло из тьмы.
Человек, очень знакомый человек, который встал, прислонившись к последнему певцу ветра, и улыбнулся. Одежда его соответствовала писку моды, волосы были уложены, а руки ухожены.
— Привет, Билли, — сказал он по-английски, а голос был его собственный.
Тогда он увидел, что этот мужчина есть он сам, каким он мог бы быть, не вернись он никогда в это место.
— Верно. Я — твоя тень, — сказал другой. — Я — часть тебя самого, на которую ты решил не обращать внимания, которую отбросил, когда выбрал возвращение к полуцивилизованному, поскольку боишься стать мной.
— Мне бы понравилось быть тобой?
Другой пожал плечами.
— Думаю, да. Время и шанс — вот и все. Вы с Дорой, в конечном итоге, переехали бы в город после того, как ты доказал для собственного удовлетворения, каким свободным ты стал. У тебя был шанс, и ты его упустил. Если бы тебе сопутствовал успех, ты пошел бы этой дорогой. Время и шанс. Восемь дюймов пространства. Вот такой ерундой ломается жизнь.
— Ты говоришь, что, если бы я доказал, каким свободным я стал, я бы в действительности по-прежнему не был свободен?
— Что есть свобода? — подхватил другой, а вокруг его головы образовалось слабое зеленое свечение. — Полагаю, двигаться по хорошим дорогам. А ты себя ограничил. Я — это путь, по которому ты не пошел, важный путь. Я мог бы быть частью тебя — спасающей частью, но ты в своей гордыне пренебрег мною.
Он вновь улыбнулся, и Билли увидел, что у двойника выросли клыки.
— Я тебя узнаю, — сказал тогда Билли. — Ты — мой чинди, мой настоящий чинди, не так ли?
— А если и так, — ответил другой, — и если ты считаешь меня злом, то ты видишь меня таким по ошибке. Я — твое отрицательное «я». Не лучше, не хуже, а лишь неосуществленное. Ты призвал меня давным-давно, убежав от части самого себя. Ты не можешь уничтожить отрицание.
— Давай посмотрим, — сказал Билли, поднимая лазерный обрез и нажимая на спуск.
Вспышка света прошла сквозь его двойника без какого-либо видимого эффекта.
— Так со мной бороться нельзя, — сказал другой.
— Тогда иди к черту! Почему вообще я должен с тобой бороться?
— Потому что я могу тебя уничтожить.
— Тогда чего же ты ждешь?
— Я еще не достаточно силен. Так что продолжай убегать, продолжай прятаться в первобытное, а я буду набираться сил. Потом, когда мы снова встретимся, — он бросился на четвереньки и стал напоминать Кота с единственным мерцающим глазом, — я стану твоим противником под любым именем.