Мисс Билли
Шрифт:
Иногда Билли думала, что ей стоит прямо спросить у Сирила, что случилось. Но так думала былая откровенная Билли, импульсивная Билли, которая ворвалась в комнату Сирила много лет назад и радостно объявила, что пришла познакомиться. Благоразумная осмотрительная Билли, которую три года воспитывала и «шлифовала» тетя Ханна, никогда так не думала. Но даже и эта Билли рассержено хмурилась и говорила, что стоит все же объясниться с Сирилом.
За все то время, что прошло с момента покупки Гнезда, Сирил навещал ее всего два раза, а уже почти настал День Благодарения 10 .
10
День Благодарения – государственный праздник в США, отмечается в четвертый четверг ноября. По традиции несколько поколений одной семьи собираются в доме старших на праздничный обед. Каждый произносит слова благодарения Господу и своим близким за все хорошее, что произошло в его жизни.
– Он обращается со мной так же, как с бедным маленьким Спунком в самый первый вечер, – мрачно говорила Билли сама себе.
Всего раз после своего приезда Билли слышала, как Сирил играет, и то вместе с ней его слушали еще несколько сотен человек – на концерте. Она сидела совершенно очарованная, устремив взгляд на четкий профиль Сирила. Тот играл с невероятным мастерством и мощью, без всяких нот. После Билли встретилась с ним и попыталась сказать, насколько тронута, но из-за охватившего ее волнения и внезапного стеснения смогла только промямлить какую-то банальность, в ответ на которую он холодно улыбнулся.
Дважды она просила Сирила поиграть ей, но каждый раз он отказывался, вежливо, но решительно.
– Не проси его, – посоветовал ей Бертрам. – Этот лев никогда не ревет по приказу. Если ты хочешь его послушать, проберись наверх, встань лагерем за его дверью и терпеливо жди крошек, которые упадут с его стола.
– Твоя метафора притянута за уши, – раздраженно сказал Сирил.
– Да, сэр, – признал Бертрам, нимало не смутившись, – но я просто хочу внушить Билли одно: если она хочет тебя послушать, ей придется сидеть у тебя под дверью, как и раньше.
Билли покраснела.
– Этого я делать не стану, – решительно сказала она. – Но все еще надеюсь, что однажды он мне поиграет.
– Для этого нужно, чтобы совпали звезды, – важно сказал Бертрам. – Чтобы табурет, пианино, педали, погода, его пальцы, ваши уши навевали нужное настроение, тогда и поиграет.
– Ерунда! – вспыхнул Сирил. – Когда-нибудь я, конечно, сыграю. Но не сегодня.
На этом разговор был закончен. Больше Билли не просила его играть.
В День Благодарения братья Хеншоу пригласили на обед Билли и тетю Ханну. Уильям был столь сердечным, что был бы рад увидеть у себя в гостях даже нового котенка и канарейку, если бы Билли взбрело в голову взять их с собой. Пит в очередной раз отмыл и отчистил весь дом. Дон Линг принялся экспериментировать с шоколадом, чтобы приготовить ириски. Бертрам заявил, что чувствует дрожь всей Страты. Билли и тетя Ханна и раньше бывали с визитами, но сейчас был особый случай.
Гостей ждали к полудню. Это не будет мучительный полуторачасовой напряженный разговор. Они весело и дружно проведут вместе целых полдня, почти как в старые времена. Так что комнаты снова украсили розами, а на толстую шею Спунки повязали пышный розовый бант. Бертрам снова повесил последний «девичий лик» на самое видное место. Только Сирил в этот раз не принес ни ноты, ни свою книгу.
Обед планировали подавать в три часа, но гостей просили пожаловать к двенадцати. Точно в назначенный час они прибыли.
– Ну вот, совсем другое дело! – довольно воскликнул Бертрам, когда дамы, раздевшись, расположились у огня.
– Конечно. А теперь показывайте мне все, что вы делали в мое отсутствие, – отозвалась Билли, жадно оглядываясь. – Полагаю, у вас добавилось не меньше полудюжины новых чайников и образцов черного базальта, правда, дядя Уильям? – сказала она, обращаясь к старшему из «мальчиков» Хеншоу, который молча любовался ею.
– Чайники уже в прошлом. Так ведь, Уилл? – вмешался Бертрам. – То ли дело старые оловянные цепочки с разноцветными камешками.
Билли рассмеялась, но, заметив искреннее огорчение на лице Уильяма, стала серьезной.
– Не позволяйте себя дразнить, дядя Уильям, – сказала она. – Лучше поскорее покажите цепочки. Пойдемте наверх, я хочу увидеть все.
Уильям стал отнекиваться, забормотал, что смотреть особенно не на что, но при этом безотчетно двинулся в сторону лестницы, приглашая Билли с собой.
Когда через пару минут они открыли маленький шкафчик в его комнате, она воскликнула:
– Ой! Какая прелесть!
– Тебе нравится? Я так и думал! – обрадовался Уильям, и неуверенность в его глазах сменилась торжеством. – Понимаешь, я думал о тебе, когда покупал их, все до единого. Я думал, что они тебе понравятся. Вот последнее приобретение.
Он осторожно поднял с подставки из черного бархата серебряное ожерелье, составленное из маленьких плоских дисков, скрепленных цепочками и через равные интервалы украшенных странными сине-зелеными камнями.
Билли была очарована.
– Какая красота! Так вот что Бертрам называл «оловянными цепочками»! Дядя Уильям, где вы их нашли?
Уильям торопливо рассказывал, упиваясь восторгом Билли. Помимо ожерелья, здесь были причудливое кольцо и брошь с кошачьим глазом. К каждому из украшений прилагалась своя история. Были у Уильяма и другие сокровища: пряжки, кольца, брошки, ожерелья из потемневшего золота и серебра, странного вида и удивительной работы, усыпанные камнями самых немыслимых цветов. Он с ученым видом произносил новые слова, которые узнал, охотясь за новыми сокровищами: хризопраз, сердолик, огненный опал, оникс, халцедон, сардоникс, лазурит, турмалин, хризолит, гиацинт, карбункул.
– Они чудесны, просто чудесны, – искренне сказала Билли, когда последняя цепочка перешла из ее пальцев в ладонь Уильяма. – Это лучшее, что вы когда-либо коллекционировали!
Но она смотрела не на украшения. Взгляд ее был прикован к маленькой черепаховой шпильке и обтянутой коричневым шелком пуговице, которые прятались за чайником лоустофтского фарфора.
По пути вниз Уильям остановился перед старой комнатой Билли.
– Я бы очень хотел, чтобы ты жила здесь, – грустно сказал он. – Твои комнаты тебя ждут.