Мисс Марпл в Вест-Индии
Шрифт:
— Я знаю, что заслужил это.
Эвелин подошла к окну:
— Я хотела бы знать, что именно тебя расстраивает, Эдвард.
— Я уже сказал тебе.
— Странно.
— Ты, видимо, не можешь понять, что после того, как все кончено, это кажется безумием.
— Я попробую. Но меня беспокоит сейчас другое. Лаки, кажется, вцепилась в тебя намертво. А она ведь не просто так себе, отвергнутая любовница. Она тигрица с крепкими коготками. Ты должен сказать мне правду, Эдвард. Это единственная возможность, если
— Если я не уберусь от нее подальше, я убью ее, — ответил он хрипло.
— Ты убьешь Лаки? Но почему?
— Потому что она заставила меня сделать…
— Что она заставила тебя сделать?
— Я помог ей совершить убийство.
Наступило долгое молчание. Эвелин смотрела на него во все глаза.
— Ты понимаешь, что ты говоришь?
— Да, но я тогда ничего не знал. Она попросила меня получить для нее у аптекаря какое-то лекарство. Я не знал… У меня и в мыслях не было, зачем ей это нужно. Она уговорила меня скопировать рецепт, который у нее был…
— Когда это случилось?
— Четыре года назад, когда мы были на Мартинике. Когда… Когда у Грега жена…
— Ты имеешь в виду, Гейл, его первую жену, и хочешь сказать, что Лаки ее отравила?
— Да. И я помог ей. А когда я понял…
Эвелин прервала его:
— А когда ты понял, что Лаки, указав на тебя, сказала, что вы замешаны оба, потому что это ты подделал рецепт и доставал отраву? Правильно?
— Да. Она сказала, что сделала это из жалости: Гейл так страдала и сама упросила, чтобы Лаки дала ей что-нибудь, и все кончилось.
— А, убийство из милосердия! И ты ей поверил?
Эдвард Хиллингдон помолчал и сказал:
— Нет… Не в глубине… Я, скорее, хотел верить, потому что был совершенно без ума от Лаки.
— А потом, когда она вышла за Грега, ты еще верил этому?
— Я заставлял себя верить.
— А Грег, как много он обо всем этом знает?
— Абсолютно ничего.
— Ну, в это я с трудом поверю!
Эдвард Хиллингдон взорвался.
— Эвелин, мне нужно избавиться от всего этого! Она смеется мне в лицо! Эта женщина знает, что я не люблю ее больше. Я не хочу ее и вот-вот возненавижу, но она все время дает мне почувствовать, что мы повязаны…
Эвелин ходила взад и вперед по комнате, затем она остановилась прямо перед ним.
— А все оттого, Эдвард, — сказала она, — что ты невероятно внушаем и чувствителен до нелепости. Эта чертова баба заполучила тебя, играя на твоем комплексе вины, и я скажу тебе по-библейски, что грех, который тяготит тебя, — это грех не убийства, а прелюбодеяния. Ты чувствовал себя виноватым во время твоей интрижки с Лаки, потом она сделала тебя своим орудием, замыслив убийство, и ухитрилась сделать тебя ответственным за него. Но ты не виновен.
— Эвелин, — он шагнул к ней.
Она чуть-чуть отступила, испытующе глядя на него.
— Это все правда,
— Эвелин! Чего ради я бы стал это делать?
— Откуда я знаю, — проговорила она медленно. — Такое тоже возможно… потому что мне трудно поверить. И потом… О, я не знаю… Видишь ли, я ведь не знаю, где правда, когда я все это слушаю.
— Давай все бросим и вернемся домой. В Англию.
— Да. Мы вернемся. Но не сейчас.
— Почему?
— Мы должны вести себя, как обычно, особенно теперь. Это очень важно, ты понимаешь меня, Эдвард? Не давай Лаки ни малейшего подозрения на то, что мы замышляем…
Глава 13
Виктория Джонсон
Вечер близился к концу. Джаз-банд собирал последние силы. Тим погасил несколько ламп на освободившихся столиках и теперь стоял, глядя на террасу.
— Тим, можно вас на минутку? — раздался голос позади него.
Тим Кендал вздрогнул.
— А, привет, Эвелин, чем могу служить?
Эвелин посмотрела по сторонам.
— Пойдемте за тот столик и на минутку присядем.
Она прошла к столику в самом конце террасы. Поблизости никого не было.
— Тим, вы должны простить меня за этот разговор, но меня тревожит Молли.
Тим сразу переменился в лице.
— А что такое с Молли? — натянуто спросил он.
— По-моему, она расстроена.
— В последнее время она легко расстраивается от всякой всячины.
— Я считаю, что ее нужно показать врачу.
— Да, я знаю, но она ни за что не захочет, она терпеть этого не может.
— Почему?
— Ну видите ли, — произнес Тим неопределенно, — у людей иногда бывает такое… Ну… такое, что заставляет их бояться за себя.
— Но вы же сами за нее тревожитесь, Тим.
— Да.
— А нет ли кого-нибудь из ее семьи, кто мог бы приехать сюда и побыть с ней?
— Нет, от этого будет только хуже, гораздо хуже.
— Простите, у нее с семьей какие-то нелады?
— Да все обычно. Я так думаю, она с ними в натянутых отношениях, она их видеть не хочет, особенно свою мать. Она с ней никогда не видится. В некотором роде это довольно странная семья. Она порвала с ними и, я думаю, хорошо сделала.
— Из того, что она сказал мне, — нерешительно проговорила Эвелин, — кажется, у нее бывают провалы в памяти, и она боится людей. Очень похоже на манию преследования.
— Не говорите так, — сердито произнес Тим. — Надо же, мания преследования! Легко говорить о других! И все только из-за того, что она… ну, может быть, чуточку нервная. Она недавно сюда приехала, здесь одни черные лица, а вы знаете, что у людей бывают довольно странные представления о Вест-Индии и о цветных.
— Но не у таких девушек, как Молли?