Миссия той пассии
Шрифт:
– Вон же сами в газете написали: средняя продолжительность жизни мужчин в нашей стране пятьдесят восемь лет.
– Надо же… Тогда и на пенсию нечего выходить.
– Это кому как. Некоторые и в пятьдесят восемь пенсию получают.
– Инвалиды, что ли?
– Нет, чиновники.
– Откуда ты знаешь?
– Об этом вы не напишете. Прочитала в бесплатной, которая в подъезде валялась.
Обидно мне, однако, такие разговоры слышать, возразить хочется. Но жена на меня ноль внимания. Так и кроет газетными фактами. Вот она трясёт итогами сельхозпереписи.
Оказывается,
Меня это удивило. Как сумели столько пчёл пересчитать? Ведь так и написано в газете: «пчёлы», а не «ульи» или «пчелосемья».
Но жену другое удивляет:
– А почему ослов так мало?
– Ведь они не всех ослов подсчитали! – съязвил я. – Не учли тех, что в кабинетах сидят. И занимаются подсчётом поголовья пчёл.
Тут жена посмотрела на меня недоумённым взглядом.
– Точно уж тогда у нас в России не сто, а сто один осёл, – сказала она. – Тебя забыли учесть.
И совсем напрасно она меня обидела. Я ведь пчёл по отдельности не пересчитываю. Я, можно сказать, почти что настоящим делом занимаюсь – фельетоны пишу. И неплохие, надо сказать. Коль уж после их публикации некоторые знакомые чиновники перестают со мной здороваться.
И жизнь хороша, и…
Вот именно так. Про нас сказал он, классик советской поэзии. Просто прекрасная жизнь у нас! Словами не выразишь. Зарплаты, пенсии – всё растут да растут. О благосостоянии людей и говорить нечего. За последние годы выросло оно до невообразимых высот. А сколько домов строят? Да ещё каких! И покупают ведь.
Народ, кажется, уже с ума начал сходить от богатства. В иных семьях аж по три иномарки, по четыре квартиры… Откуда мне это известно? Да в газетах читаю. По радио слушаю. По телевизору смотрю.
Вот включил недавно, а там – сидят два упитанных депутата и спорят между собой до хрипоты, как учителям зарплату поднять. Один говорит:
– Каждый месяц надо на три процента поднимать!
Другой возражает:
– Нет, четыре!
Так всю программу: «три – четыре, три – четыре». Спорили-спорили, потом драться начали, друг друга соком облили. Надоело мне смотреть этот бой за звание чемпиона по словоблудию и переключил канал.
А там – президент. Мягко так, доходчиво, без бумажки рассказывает, слушать приятно.
– Я склоняю – говорит, – голову перед нашими ветеранами, многоуважаемыми стариками и старушками. И на волне этих моих чувств решил указ подписать, чтобы поднять им пенсию сразу на семь процентов.
Меня аж слеза прошибла. Вот радость так радость! Вот спасибо. И не мог я дома усидеть, чтобы не поделиться с кем-нибудь этой радостью. На улицу выбежал. Думаю, сейчас тысячи таких же сияющих лиц увижу, как раньше на первомайских демонстрациях.
Походил-походил, присмотрелся, что-то большой радости не обнаружил. Мало того, лица у многих печальные, даже угрюмые. Понятно! Газет не читают, телевизор не смотрят. Не знают, какая радость свалилась на их головы. Это ведь не какие-нибудь отходы с космической станции – а дополнительные деньги. Отстали, однако, от жизни. Вот как бывает, если игнорируешь СМИ.
Решил я народу глаза открыть – сообщить им последнюю новость.
Возле магазина встретил знакомого старика.
– Фидай-бабай, пляши давай! Пенсию повысили! С тебя бутылка. можно и пива. Вместе порадуемся.
– Радость тебе… – недовольно пробурчал бабай. – Не пиво я пью, а молоко. А на молоко опять цена поднялась.
– Зато пенсию вам на сколько увеличили! Только что сам по телеку слышал.
И хотя я сослался на президента, на свои уши, на своё ясное сознание, Фидай-бабай не пустился в пляс. Даже не шелохнулся, словно его это не касалось. Да уж, испортились старики в последнее время. Им хорошее делаешь, а они знай ворчат. Им повышают пенсию, а они и в ус не дуют, воспринимают всё, как привычное дело.
– Какой толк, что пенсию повысили? Цены-то, смотри, как взбесились. Не просто кусаются, самого того и гляди съедят! – и напоследок старик выдал такое… Ну, понятно, в чей адрес.
– Фидай-бабай, цены ведь не президент, не правительство поднимает. Это всё бизнесмены, коммерсанты… – пытался я объяснить этому ничего не понимающему ни в политике, ни в экономике старче.
Он только рукой махнул:
– Эти сказки не мне, а вон тем старушкам рассказывай.
Ну да ладно, пойду к ним. Бабушки они лучше соображают. И зашёл в магазин. Там по-боевому настроенные женщины бранились с продавщицей. Девушка за прилавком, не зная, чем возразить, визгливо оправдывалась:
– Я что ли цены устанавливаю? Чего вы на меня-то все?!.
Толпа уж заклевать её готова. Чтобы как-то успокоить покупательниц, я закричал:
– Погодите, женщины! Цены точно не она устанавливает. Что с неё взять? Давайте хозяина магазина позовём!
– Правильно, – поддержала меня бабка с кефиром в руках. – Пусть выйдет этот буржуй ненасытный!
И надо же, хозяин тотчас вышел.
– Что вы расшумелись, милые мамаши? – спокойным тоном начал он. – Мы всегда готовы выслушать и учесть ваши пожелания. Но ведь теперь рыночные отношения… Куда от них денешься? Мы-то с удовольствием… – И пока старушки не опомнились, он огорошил их следующим известием: – А вы знаете, вчера Новую Зеландию затопило? Такое вот несчастье. Многих их коров в океан унесло. Поэтому сегодня у нас в магазине цены на молоко выросли.
– При чём тут Новая Зеландия? Какое она имеет отношение к нашему молоку? – насела «кефирная» бабушка, размахивая пакетом перед носом хозяина.
– Как это какое? Самое прямое! – мило посмотрев на неё, как на свою родную бабушку, ответил тот. – Сейчас, в эпоху глобализации, все страны связаны друг с другом невидимыми, но крепкими торгово-экономическими узами. Вот в Австралии нынче засуха. Значит, скоро повысятся цены на хлеб. Так что, дорогие мои, повышение цен на продукты – это не моя прихоть, это общемировая проблема.