Мистер Грей младший
Шрифт:
Одно важное условие контракта — «Иск о разводе не должен быть принят судом, если инициатором выступает муж». Это потому, что по условиям контракта, Дана не имеет права ни на что, чем я завладею… Контракт предоставляет всё, что нужно бизнесмену: жену, деньги и состояние. Если жена уходит, то она разрывает контракт, а в качестве компенсации — мужу остаётся всё, что было дано изначально. Он не может выступать инициатором, потому что на него возложена слишком весомая ответственность — за деньги, за компанию, за женщину и детей, которых она родит ему; в обязанности мужа входит полное их обеспечение.
Но, согласно нашим договорённостям с Даной, я понял, что не захочу развода.
— Брак — это партнерские отношения, Грей. Любовь не имеет значения… Ты никогда не должен видеть во мне преграду: я говорю сейчас серьёзно и не лицемерю. Ты должен видеть мне во мне человека, который вытащит тебя из любой проблемы. Из любой передряги. И в работе, и в повседневной жизни, и во всех масштабах и сферах института брака.
— Я уже на тебя рассчитываю, — улыбнулся я, — А ты ничего не попросишь взамен?..
— Ты сам дашь мне то, о чём я мечтала. Долговечный брак, стабильный секс и полное обеспечение. Женщине нужно это. Вдвоём, мы свернём горы… У нас у каждого будет своя жизнь: свобода действия и выбора. Но фиктивность нашего брака — не будет полноценной фиктивностью, так как опора, поддержка и твоя удача, Тео, синонимы моего имени для тебя.
Немного помолчав, я задал один из самых интересующих меня вопросов:
— Мы можем изменять друг другу?
Признаться, меня удивила её реакция: Дана ослепительно улыбнулась.
— Конечно. Иногда, муж с женой надоедают друг другу. И морально, и физически. Я не против, что кто-то будет раздвигать для тебя ноги… Но супружеский долг никто не отменял, мистер Грей.
— Только попробуй заикнуться о том, что у тебя болит голова, — строго сказал я.
— Никогда, мистер Секс-Машина.
Я привык к порочной «любви» с Даной. Мне нравится быть с ней в постели, и на кухне, и в ванной. Нравится. Очень нравится. И плевать, что в секунду оргазма я вижу совсем другой оттенок голубых глаз… Что вижу блеск золотых волос. Что хочу кричать имя на «А», а не на «Д». Плевать. У меня всегда так. Разрядка — какой бы она не была, есть разрядка. И всё же, от траха с Даной я получаю больше удовлетворения, чем от перепихов со «случайными встречными»… Может быть, потому, что я чаще всего трахаю её в полной темноте?.. Потому что мне так легче возбуждаться и представлять…
Чёрт подери! Конченное дерьмо, почему мой мозг и член так настойчиво думают о ней, а сердце так сильно… так сильно и так больно сжимается?.. Я покачал головой на свои мысли, возвращаясь к тому разговору…
— Есть ещё вопросы? — спросила Даниэль, катая зелёную горошенку по тарелке.
Я сделал глоток вина и потёр висок.
— Я бы хотел поговорить с тобой об одной вещи, — произнёс я ровным голосом; девушка кивнула, заламывая в улыбке губы, — Есть кое-что
Когда я произнёс это, я почувствовал, как сердце горит во мне, а тату сжигает кожу. Я говорил об обещании, данном Айрин, не спать ни с кем в одной кровати. Раньше, Дана об этом не знала, ведь, как только она засыпала после «страсти в ночи», я уходил на диван. А под утро, благодаря короткому, скверному и беспокойному сну, я возвращался на кровать и тупо лежал: смотрел в потолок и думал о бессонице. Иногда, имитировал сон, чтобы она не догадалась.
Я ни слова не сказал про Айрин, но дал отчётливо понять, что никогда не спал с ней в одной кровати и не намерен. Дана с доброй ухмылкой заключила эту тему:
— У кажого из нас будет своя спальня, дорогой.
Эта мысль меня успокоила. Мне стала нравится эта преобретённая, тщательно воспитанная в ней лёгкость, которой раньше не было. Ум Даны стал остр, как холодный клинок; всё, все мои решения, идеи и планы — она принимала с уважением. Она даёт и давала советы, от которых я не мог и, вряд ли, смогу когда-нибудь отказаться. Её мудрость. Шарм. Внутрення наполненность и ни одного намёка на укор, во взгляде, брошенном на моё бедро. Она в совершенстве знает французский. И, безусловно, понимает, кому эта надпись посвящена. Но ни одного слова, кроме:
— Наше прошлое — в прошлом, Тео. Мы живём и мы должны жить настоящим. Как не крути, а вместе — у нас всё получится.
Я уверил себя в этом. Я определил для себя, что Дана — в любом случае — мне друг. Я ожидал тех самых осуждающих взглядов Макса и Мэйсона, коими они наполняли меня на вечеринке.
Когда я сказал своим троим друзьям, что с Даной у меня, теперь, всё всерьёз и надолго, пара из них подключила своих чёртовых баб — моих двоюродных сестёр. Эту крупную разборку они затеяли в самый разгар вечеринки в честь окончания студенческой жизни, но я окинул их выразительным взглядом и отстранённо произнёс:
— Это именно то, что мне нужно. Я счастлив.
И лишь когда я услышал это вслух, из собственных губ, я понял, что на самом деле — это не совсем так. Или прошлое вновь решило поиграть со мной в салки?.. То я — за ним, то оно — за мной. Впрочем, я не углублялся в это. Я не мог, во-первых, подвести Дану, а во-вторых — я хотел этого. Хотел проснуться человеком, который в цене. Хотел проснуться человеком, который обладает семьёй, уважением и несметным количеством власти.
О том, что мы с Даной решили — знали только я, она, Грейсон и три лучших в мире друга: Макс, Мэйс и Кен. Естественно, от Джеки с Эвой, как я упомянал, правда не утаилась… Но открыть все карты — я решил в свой же день рождения, на свадьбе любимой сестры. Я уверен в том, что вся моя тоска исчезнет, едва ли я появлюсь с человеком, давшем мне другой статус, давшем мне надежду и сулящим мне лучшую жизнь, чем когда-либо…
Даниэль. У нас так много общего. Отталкивать её, отталкивать неизбежность — было бы самой моей большой глупостью. Я не мог сглупить. Не мог оступиться…