Мистер Грей младший

Янис Каролина

— Что это значит? — спросил я.

— Пожалуйста, не будем об этом, — она вырвала руку и резко села.

— Ты хотела покончить с собой? — спросил я зло, — Совсем ненормальная?

— Это был тяжёлый период. Моя мама умерла и… Ты не сможешь понять.

— Я попытаюсь, — сипло сказал я, сев с ней рядом.

Она посмотрела на меня хмуро, немного сдвинув брови.

— Мне казалось тогда, что жизнь кончена. Я думала, что самое страшное будет на похоронах, но… Всё было хуже с каждым днём. Паранойя. Бесконечно глупые, пустые и безрадостные дни.

Я решила, что всё что могла выстрадать, я выстрадала. Понимаешь, я… дышать не могла без мамы, а тут… Смерть. Вечная разлука. И я захотела её прекратить… Папа вытащил меня из ванны и… И сказал, что я должна жить, что у меня впереди жизнь. Сначала, я не верила, а потом, я… Я просто поняла, что должна. Поняла, что это моя очередная обязанность — жить. И сейчас, всё не так уж и плохо.

— Ты жалеешь об этом? — мягко спросил я, указывая подбородком на руку, — Ведь, тебя могли и не спасти.

— Я не о чём не жалею, Грей. Никогда, — улыбнулась Дана, — В этом прелесть моей натуры.

Она взяла тонкими пальцами мою сигарету, сделала глубокую затяжку и выпустила глубокий дым.

— Дана, а ты никогда не интересовалась у отца насчёт того договора, что ты приносила тогда… в день нашего знакомства? — тихо спросил я.

Она слабо улыбнулась.

— Нет. Мне было достаточно нашего знакомства, а делами и бизнесом — я не увлекалась тогда. Да и потом, я никогда не считала нужным спрашивать об этом… Меня же это не касается, — пожала плечами она.

Она ничего не знает… Или врёт?.. Та чёрт с этим. Нужно ей сказать.

— Он касается тебя, — Дана резко обернулась на меня, хмуря брови, — И касается меня. Этот договор — своеобразный, брачный контракт. За нас хотели всё решить… И когда я узнал об этом, я подрался с отцом и был изгнан из нашего Эдема. С документами — на выход.

— Что, чёрт возьми? — шокировано произнесла Дана, — Ты шутишь, что ли?

— Нет, не шучу, — сказал я, желая продолжить разговор.

В прошлом времени — шуткам нет места.

========== The summer begins ==========

Айрин

— Эй, киса, глазки открой, — услышав голос Бреда, спросонья потираю глаза.

Это что, проходной двор? Я понимаю, что студенческое общежитие — это всегда открытые двери и командный дух, но… Но! Это не позволяет — никому — совершенно никому будить человека, который вчера проснулся в четыре утра, пять часов тренировался у станка, а позже танцевал партию из «Лебединого озера», чтобы получить диплом о высшем образовании в конце этого месяца. К тому же, я терпеть не могу, когда на меня смотрят пока сплю, или же вообще — что хуже, когда я только проснулась.

И эта еда в его руках. Уже прошёл ни один год, как я сижу на особой диете. И вообще, я терпеть не могу есть с утра! Я столько раз говорила об этом, но… он подкупал меня своим фирменным кофе. Неужели, и на этот раз я смогу быть мягкой? Моё внутреннее расположение духа говорит об обратном.

— Доброе утро, Айрин, — улыбается во весь рот Ривз.

— Кэрри тебя пустила? — сонно бормочу я, щурясь от солнечного света.

Бредли

смеётся от моего невнятного голоса, склонив голову на бок, усаживается на мою кровать.

— Именно. Я принёс тебе студенческий завтрак в постель, — я не успеваю моргнуть, как картонный стаканчик с дымящимся капучино и круассан оказываются в моих руках.

Я моргаю, медленно приходя в себя. Это уже слишком. Я принимала от него завтрак в постель, когда болела. И в свой день рождения. И на день независимости. Но… в самый обыкновенный день… Ну, не совсем обыкновенный, так как вчера был мой последний экзамен, но… Он уже поздравлял меня вчера.

Господи, почему он так яростно хочет обратить на себя внимание? Столько заботы, что я теряюсь.

— Спасибо, Бредли, — хриплым со сна голосом, шепчу я, — Это очень мило, но, уверяю тебя, что не стоило…

Ещё как не стоило. Со сна я напоминаю себе кудрявого и злого домового, от которого надо бежать сломя ноги.

— Перестань, Айрин. Так было нужно, ведь… Ведь я должен сказать тебе кое-что важное.

— Что? — не желая тянуть время, спросила я, положив на тумбочку ненавистный завтрак с кофе, который просто не лез в горло.

Я села, натянув лёгкое шёлковое покрывало повыше.

— От тебя зависит всё моё будущее, — он серьёзно посмотрел в мои глаза.

Сердце во мне сжалось от странного предчувствия. Я провела руками по лицу, затем, сквозь волосы, прогоняя сон. Неужели разговор ужасной серьёзности не мог подождать хотя бы час?! Когда я буду не сонной, одетой и накрашенной. И вообще буду готова разговаривать.

— Послушай, — попросила я, — Я не против поговорить с тобой, твои знаки внимания приятны мне, но… если ты хочешь от меня правды — то они приятны лишь вынуждено. Ты… мы столько времени дружим, но… ты совсем не знаешь меня. Это меня не столько огорчает, сколько раздражает, потому что я… я ещё не проснулась. Я ещё где-то на восьмом облаке, честное слово… И я не хочу есть, не почистив зубы и не умывшись. Просто пойми и прими это.

— Айрин, — он осторожно прервал мой словестный поток и положил руки на плечи.

Прикосновения. С утра. Ко мне. Ненавижу. Я поёжилась, выкарабкиваясь из цепких лап.

— Ладно, — выставив руки в защитном жесте, с глубоким выдохом заключил он, — Я тебя не трогую. И больше никаких завтраков в постель. Но то, что я хочу сказать, действительно важно.

Я сдержалась, чтобы не закатить глаза. Нервные клетки трещали по швам.

— Я могу хотя бы душ принять? — прочистив горло, спросила я.

— Конечно.

— Поклонно благодарю, — выпустив злость вместе с глубоким выдохом, произнесла я.

Бредли всё ещё сидел на моей кровати и разглядывал меня.

— Увидимся в баре George через час, — намекнула я, подняв одну бровь.

— Да. Да, конечно, увидимся, — он выглядел печальным и походка, которой он удалялся из моей комнаты, выдавала его удручённое состояние.