Мистер Грей младший
Шрифт:
— Завтра буду отстаивать свою учёную степень. Для дипломной работы взял тему «Дом моды Шанель». Буду рассказывать о собственном опыте, Джеки прислала мне фотографии, уже пущенные по журналам и в рекламу. Она сказала, что, возможно, мне скоро предложат контракт, для работы именно с ними, — я слышал гордость и радость в словах Макса.
— Я рад за тебя, — искренне произнёс я, — После вручения диплома обязательно закатим вечеринку. Можно у меня на квартире. Хочу напиться так, чтобы искры из глаз сыпались.
— У меня искры ещё не кончились, после обмыва нашей с Эвой свадьбы. Грей, ты козёл, что
— Свадьба свадьбой. Всё я сделал правильно, — улыбнулся я, — А диплом — это диплом. Мы больше не студенты, Макс. Мы взрослые дядьки.
— Это ты загнул, — усмехнулся он.
Я широко улыбнулся.
— Может, ты сам расскажешь мне, что в Таймс?.. Я знаю, что ты хочешь объявить это лично.
— Хорошо, Грей. Я скажу, — он сделал небольшую паузу, — Я понимаю, что ты… не хочешь возвращаться в Сиэтл не под каким предлогом и, даже то, что твоя сестра вернулась из монастыря на тебя совсем не повлияло, но… В Таймс написали о помолвке Фиби Грей и Адама Флинна. Там их фотография. Эва тут рыдала, кричала, пела, уже с Фиби созванивалась. Они хотят сыграть свадьбу восьмого июля. В твой день рождения. Флинн жив, понимаешь?.. Даже невозможное — возможно, Грей. Я думаю, что будет свинством, если ты не придёшь на свадьбу родной сестры. Нас всех пригласили. И тебя в первую очередь.
Я сидел как памятник, недвижимо. В горле моём собрался ком; какой-то жёсткий, отбивающий самые сильные удары — слой моей сердечной брони стал опадать, точно его сорвало. Содрало. Я не мог уловить — реальность ли это на самом деле. Лишь когда я услышал, что мне сигналят, что меня матерят… Когда я заметил, что «пробка» рассосалась — я дал по газам.
— Грей, ты живой? — в сознание пробрался голос Макса.
— Живой… Где носило этого сукиного сына пять лет? — не выдержал я, — Моя несчастная сестра… Я так хочу в Сиэтл.
— Поздравить Фиби? — с надеждой спросил Макс.
— Убить Адама. А затем, посмотреть, как этот грёбаный феникс воскреснет, — прошипел я.
— Ну, Грей. Мы же ничего не знаем. Мы не можем судить… Ты ведь тоже исчез из родительского дома…
— Поправочка: меня выгнали, — перебил я, — И всем, абсолютно всем было плевать: жив я или умер. А за Адама… За этого козла молилась Фиби. И всё это время — она любила его. Он мог проявить сострадание к ней.
— Но Адама тоже выгнали. Твой отец, между прочим.
— Кристиан Грей в этом деле мастер, — выплюнул я, — Ладно, я просто погорячился. Свадьбу я посетить не против, но… Но до этого праздника ещё месяц и семь дней. Чикаго я, пока что, покидать не собираюсь. Спасибо, что сообщил.
— Да не за что, — я слышал в его голосе тёплую улыбку и, сквозную, некую недосказанность…
Он не прекращал разговора.
— Макс? Ты хочешь что-то сказать мне? — спросил я.
— Да, — тихо произнёс он, — Грей, у тебя всё будет классно. Возможно, сейчас, ты мне не поверишь, но… Но это так. Ты хочешь быть слишком жёстким, тебя сделали таким, но внутри… Я уверен,
— Макс, — остановил я, — Я понимаю, ты очень… очень хорошо меня знаешь и поэтому, вправе делать выводы обо мне. Но я такой, какой есть. Я стал тем, кем должен был стать. Во мне закалялась сталь, я долго терпел и устанавливал программу нового себя. Прошлого не вернёшь. Никогда не будет, как было и… Если своими пожеланиями ты намекаешь на то, что я… что у нас что-то может быть с блондинкой, которая превратила меня в камень, то… Ты ошибаешься. Даже в мыслях об этом, ты ошибаешься. Она счастлива, я уверен. Она свободолюбива и… она всё решила сама. И я не хочу больше говорить об этом. Никогда не говори со мной об этом, — что-то внутри меня дрогнуло, заставляя прорычать последнее предложение.
Я сбросил вызов, кинул iPhone в бардачок. Что это со мной, чёрт возьми? Сколько раз я заклинал себя не говорить о ней, не думать о ней, не вспоминать её?.. Почему всё так? Прошёл не месяц, не год, не два… Прошло грёбаных пять лет! Она, наверняка, не помнит обо мне. Мы ни разу не встречались с ней. Последний раз я видел её два года назад, в фильме известного, голливудского режиссёра… Роль была не велика — массовка, она просто танцевала. Сначала, я думал, что мне померещилось, но потом… В титрах, под надписью «хореограф-постановщик» — было её имя. Я несколько раз пересматривал эти десять минут из полуторачасового фильма, по приходу домой. Когда я понял, что во мне ничего не гаснет, что время не лечит, а калечит, что любовь и боль — синонимы, что эти недуги неизлечимы, я решил, что не буду больше себя насиловать. Я не хочу любить её, не хочу. Я хочу, чтобы меня ударили по голове и её имя, вместе со всей памятью о ней исчезло из моей жизни. Не мешало мне дышать. Господи, это всё трудно. Это очень, очень трудно.
Мой воспалённый мозг начал разряжаться, когда я достиг кафетерия и вдыхал аромат капучино с корицей. На столе, рядом с чашкой лежал Таймс. Пролистав несколько страниц, я почти сразу нашёл колонку: «Светская помолвка: дочь Кристиана Грея и «Арман Криг». Вчитываться я не стал, а вот фотографии рассматривал с интересом. Фиби очень красива… И эта красота в ней уже не девичья, а женская. Адама-Армана я бы не узнал, встретив на улице. Как резко, вдруг, изменилась вся моя жизнь… Неужели, я тоже неузнаваем? Поэтому, Макс так переживает?
Я отодвинул глянцевый журнал от себя. Сделав глоток кофе, я стал рассматривать людей за большим окном, которые куда-то двигались, шли, для чего-то и для какого-то жили… Лето ещё не успело вступить в свои права, а девушки уже избавились от посторонней одежды. Скоро все разъедутся на каникулы, кого-то ждёт отпуск. Скоро, этот город-механизм, подгоняемый ветрами, немного опустеет. Как и я, когда-то, опустел… Внутри.
— Теодор Грей? — я слышу чей-то голос, вынуждающий меня оторвать взгляд от созерцания беспросветного движения пешеходов.