Мистер Грей младший
Шрифт:
Айрин, ты ещё услышишь о моём заоблачном счастье, где бы чёрт тебя не носил. Клянусь.
Что мне дала любовь, кроме боли?..
Абсолютно верно. Ничего и воспоминания. А Дана — это сплошное здесь и сейчас. Мой главный принцип, от которого я не вижу возможным отказаться…
Июнь близится к своему законному концу. За этот месяц я многого достиг, многое понял и многое переосмыслил. Я стлел. И выбрал для себя новый путь. Другой. Видимо, единственно возможный и единственно правильный. Любовь не даст мне всего того, что может дать мне Даниэль. Я не глупец, не полоумный и не трус, чтобы сдавать назад, или, хоть каким-то образом
Мои мысли казались мне рекой — свободной и необузданно сильной, которая никогда, не при каком раскладе не сможет выйти из берегов. Я последний вечер здесь… В ресторане с бордовым роялем. Люди уже два часа, как разбрелись, а хозяин — позволил мне, как следует, проститься с рестораном и самой музыкальной порой в моей жизни. Да что там!.. С самой свободной и немыслимо яркой порой. Порой беспечности и сумасшествия.
И сейчас, я играл Бетховена, а Дана, облокотившаяся локтем о крышку рояля, внимательно и печально меня слушала. На её губах растянулась ласковая улыбка. Тёмно-лиловое платье оттеняло аквамарин её глаз, в уголках которых скрывалась тоскливая радость. Её любимая соната, вытекающая из-под моих пальцев превращала её в таинственную фею грусти. Мне нравилось, играя, смотреть в её глаза… В них было что-то чрезмерно правильное. В лице Даниэль я видел начало иной — совершенно иной жизни, к которой всегда стремился, но почему-то боялся…
Раздался последний аккорд. По пустому ресторану гулко разнеслись обрывки музыки. Дана медленно подошла ко мне, я положил руки на её талию и поставил напротив себя. Рваный звук взорвал тишину. Её бравый фасад коснулся клавиш первой октавы.
На губах Даны горела улыбка, полная желания и осознания моего превосходства над знанием женской чувственности.
— Теодор Грей, — мягко и торжественно сказала она, — Что вы задумали?..
— «Красотку» смотрела? — спросил я с ухмылкой.
Глаза Даны заблестели. Она сразу поняла, о чём я.
— Ты так меня хочешь? — прошептала она.
— Ты ещё не осознала, Даниэль?.. Я так хочу тебя каждый день. Всё-таки, ты должна понимать, за кого ты выходишь замуж…
Мои руки схватили подол её атласного платья и резко задрали его до середины живота. На Дане дорогое бельё — кружевные трусики с поясом для гладких, капроновых чулок, идеально подчёркивающих красоту белой кожи и длинных ног. Я встал вместе с членом, одобрительно дёрнувшимся у меня в брюках. Взяв её за бёдра, я оставил засос на шее и грубо усадил её на крышку рояля.
И снова страстный кусок мелодии. Я поцеловал Дану в губы, медленно развязывая шёлковые тесёмки её трусиков. Когда с самым ответственным делом было покончено, я увалил её рукой в грудь — на спину… Откинув небольшую сексуальную материю, я нагнулся над Даниэль и схватив её за кисти рук, завёл их над головой.
— Подпевай роялю, детка, — прохрипел я и, спустив брюки и боксёры, сделал резкий толчок внутрь неё…
Все ноты пробежали в прекрасном беспорядке. И её голос, на разную силу и мотивы, выпустил сладострастный стон. Моё сердце сотрясалось внутри от того горячего, страстного наслаждения, убивающего рациональное мышление. Я вошёл в неё глубоко и медленно — так интенсивно, как это было возможно и вздрогнувшие мышцы её лица, сотрясающаяся тяжёлым дыханием грудь, говорила о том, что ей хорошо и она хочет этого снова.
Я трахал её медленно, раскачивая бёдрами и погружаясь в неё основательно, стараясь довести её до крика, до грома, разрывающего её грудь и давая ей шанс насладиться во всю длинну… во весь размер… во всю глубину…
Шум
В это время, мы были созданы для секса, а секс был придуман для нас. Ароматы, смешение наших тел и наших звуков. Полное соединение друг с другом… потрясающая сила ощущения тока и страсти. Горячие тела и холодная поверхность рояля в цвете бордо. Наши тела скользили друг на друге от пота, она была мокрой, как океан. Мои глаза начали медленно закрываться, когда её пальцы впились в мои ягодицы, а бёдра двигались ко мне навстречу… Рассудок потерял счёт времени. Минуты оргазма были длинными, как часы. И как бы я не старался возбудиться от лица, от тела, от стонов Даны, в голове бродил расплывчатый образ хрупкой, фарфоровой блондинки. И чем плотнее я зажмуривался, тем этот образ проступал ярче… С моего языка уже было готово слететь имя той, которую я мечтал выбросить из головы, но я не мог позволить этому крику возбуждения, этому крику души прозвучать… Я до боли укусил свою губу и бурно кончая, чувствуя кончиками пальцев тепло шёлковой кожи Уизли, а не атласного платья Даниэль, разлился внутри неё…
— А… а-а-а, — прохрипел я, имя треклятой блондинки жгло язык, — Дана…
Я выдохнул это имя, как что-то чужое и ничего не значащее. Пот струился по моему лбу, и, почему-то, я не чувствовал никакой лёгкости… Но это мой выбор. Нет смысла поворачивать назад.
Айрин
Есть простое правило: если не хочешь чувствовать боль, не возвращайся в те места, где когда-то был счастлив. Возможно, всё это моё легкомыслие и глупость, но я не могла не посетить маковую поляну… Столько света и счастья связаны у меня с этим местом… И правда, это больно. Больно вспоминать. Больно вдыхать аромат красных цветов и не заплакать навзрыд.
Прошла ровно неделя, как я в Сиэтле. Мой брат Джей совсем вырос… Футболист, светлая чёлка на левый глаз, девочки, которые собираются у нашего дома небольшой стайкой, ожидая его. Ему недавно исполнилось четырнадцать, а он уже незаменимый мачо…
Я улыбнуась при мысли о нём, уваливаясь на ковёр из ласковых красных огоньков… Он с восхищением смотрел мои фотографии с выпускного бала, наш рассвет, который мы встречали на берегу океана… Он сказал мне, что тоже хочет получить высшее образование в Калифорнии.
Мама ничуть не изменилась — она такая же суетливая и чуткая, как всегда. Я рассказала ей о Бредли. Рассказывала, что мы ссорились, что я первая пошла на примирение. Съёмка в его короткометражке, называемая «Разговор бывших возлюбленных», всё больше и больше открывала мне глаза на его упрямую и эгоистичную натуру скрытого в нём Феллини. Я с подчинением принимала его фразу: «Будь собой в кадре!», изо всех сил стараясь не разочаровать его. Эта совместная работа поставила жирную точку в наших отношениях. Он защитился на «отлично».
Школа, в которой я работаю и педагогом, и директором — понравилась мне сразу же. Много света, много зеркал, музыка, детский смех и жизнь. Первые дни, я с трудом смотрела на красивых маленьких девочек в бальных пачках, ловя себя на мысли о том, что думаю: «А если бы у меня была такая дочка?» Но я сразу вспоминала о приговоре врачей. О том, что этой мечте никогда нельзя осуществиться…
Всего шесть дней работы, а она уже приносит достойные плоды: вчера мне звонил промоутэр — свадебный организатор, говорил со мной о танце девочек в ангельских костюмах, после обручения одних состоятельных клиентов… Время на репетицию — полторы недели. Каково было моё замешательство, каким был мой внутренний трепет, когда я узнала, что свадьба назначена на восьмое июля… Мифическое число. Возможно, это знак?.. Это моё возрождение из прошлого — в будущее?.. Я хотела расценивать это именно так.