Мистер Грей младший
Шрифт:
— Привет, — произнёс я очень тихо.
Она молчала. И это молчание было невыносимым. Тишина — была невыносима. Она слегка сжала губы, убрала волосы с плеч на спину, глупо посмотрела на мои ботинки и снова вернулась к созерцанию пейзажа.
Я не хотел мучить ни её, ни себя, но пугающее безмолвие было куда мучительнее. Я подошёл к музыкальной аппаратуре. Просто нажал на кнопку «воспроизведения». Это была Уитни Хьюстон, со своим «Run to you». Эта музыка напомнила мне о Голландии… О том, как мы танцевали
— Айрин, — тихо попросил я, — Одна просьба. Потанцуй со мной.
Она обернулась, слегка сжала пухлые губы. Глаза её блестели тусклым болезненным светом. Айрин без улыбки поглядела на меня, печально вздохнула и обречённо подошла ко мне. Я заглянул в морские глаза и понял, как трудно мне было все эти годы, вдали от неё. От её дыхания, от её голоса, которой я так хочу сейчас услышать… Когда она подходила ко мне, делала эти маленькие шажочки балерины, я хотел начать заново.
— Когда мы танцевали в последней раз? — шёпотом спросил я, протянув ей руку.
— Неужели, ты не помнишь? — от сердца отлегло.
— Я хотел узнать, помнишь ли ты?
Она слабо улыбнулась.
— Не будь таким милым и романтичным.
— Почему? — спросил я.
— Я боюсь, что возьму и поцелую тебя, — тяжело вздохнула она.
Я притянул её за талию к себе, пока она продолжала.
— А этого мне делать никак нельзя. Потому что урон твоей машине — моё последнее безумство.
Я вздрогнул от её ледяного тона, но её рука на моём плече плотно впилась пальцами в ткань, точно шептала: «не отпускай… не отпускай, я сама».
— Ты так изменилась, — тихо произнёс я, что-то внутри меня перевернулось от осознания при произношении этих слов, — Ты помнишь «тех нас»? — с надеждой, довольно мягко, спросил я.
— Да. Помню, — она ответила, выдержав паузу, когда наши сведённые танцем тела проделали плавный круг по комнате.
— Ты же не считаешь, что всё было зря? — вкрадчиво спросил я.
— Конечно, нет, — размеренно ответила она, — А ты?
Брошенный мне вопрос заставил перестать смотреть через её плечо и вцепиться ей глазами прямо в глаза.
— Ты шутишь? — мягко усмехнулся я, затем, всякое выражение пропало с моего лица, только в глазах проступили черты неподкупного страха, — Я боялся, Айрин. Я очень боялся, что ты так будешь думать…
— Никогда, — уверенно произнесла Айрин, — Я была в заложниках у той себя все эти годы.
Я виновато стиснул челюсти, прижал её за талию ближе, коснулся щекой её горячей щеки.
— А я думал, что потерял тебя тогда, — серьёзно произнёс я, — А сейчас, приходит осознание того, что я терял тебя всё это время.
— Да, ты… меня потерял, — тихо сказала Айрин, опустив глаза.
—
Ответа не последовало. До этого, топтавшиеся на месте, мы снова начали плавно, медленно двигаться. Я оторвал голову от гладкой шёлковой щеки, смотря на Айрин сверху вниз.
— Я бы хотел сказать тебе, что мне… было приятно, когда ты меня ударила, — выпалил я, лишь бы продолжать слышать её голос.
Айрин поднимает на меня глаза, стараясь выглядеть не удивлённой.
— Хочешь ещё пощёчину? — мило улыбнулась Уизли.
— Нет, я… я к тому, что ты ко мне ещё… что-то чувствуешь. Ведь, если бы тебе было всё равно, ты бы не ударила меня.
— Не нужно говорить об этом. В этом нет смысла.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Не ты, не я… мы не способны ничего изменить. И я вижу это по твоему лицу.
— Айрин…
— Мистер Грей, — оборвала она меня, — Я не хочу говорить о том, что очевидно. Будем честны друг с другом…
— В отличие от тебя, я пытаюсь быть честным.
— Ты пытаешься, а я уже честна…
— Ты изменилась, — снова сказал я, уже резче.
— Как и ты. Время меняет, — задумчиво произнесла Айрин.
— Близкие друзья меняют? — спросил я нагло.
— Даниэль меняет? — парировала она.
Я стиснул челюсти. Чёртова любовь! Почему я ей всегда проигрываю?! Почему сердце так болезненно сжимает?! Почему? Почему всё так, а не иначе?
— Мы знаем больные места друг друга. И стреляем в цель. Это называется запретный удар, Айрин, — проговорил я.
— Ты уже ударял меня. Это был мой черёд, — холодно сказала она.
Затем, ещё раз заглянув в мои глаза, она крепко-накрепко прижалась ко мне и плотно сжала в объятиях.
— Айрин, — растеряно произнёс я, в то время, как мои руки сжимали её до костного хруста и не были готовы отпускать.
С минуту, мы стояли так. Застывшие намертво. Мне показалось, нас превратили в статую, неспособную оторваться друг от друга. Я уткнулся губами в её золотые волосы, она в мою грудь. Кажется, прошла вечность, прежде чем она оттолкнулась от меня двумя руками, как от трамплина, резко, как в бреду закачала головой и прорычала:
— Нет! Не подходи!
Я застыл. Она обнимала меня так… потому что делала это в последний раз?.. Блять, нет. Только не говори мне это! Я начал делать шаги к ней…
— Нет! — звонко вскрикнула она, выставив руку в защитном жесте.
— Айрин…
— Серьёзно: не подходи.
— Почему?
— А ты не знаешь?! Не знаешь, да? — она резко разворачивается спиной ко мне, делает шаг, но замирает. — У меня внутри всё переворачивается. Я хочу ненавидеть тебя. Я хочу проклясть тебя. Я хочу понять, почему у меня ничего не получается, а ты способен на всё?! — её голос мольба и отчаяние. Она сводит лопатки, будто пытаясь сбросить мой взгляд со своей спины, как поношенное пальто. Не оборачивается.