Мистер Грей младший
Шрифт:
Дыхание во мне на несколько секунд замерло, точно застрявшая песчинка в песочных часах, а затем — с огромной скоростью, точно его перевернули, стало наполнять лёгкие. Меня перевернули.
Нечто, похожее на молнию, пронзившую мою спину, заставило руки лечь на тонкую талию в обтягивающей ткани. Сердце не знало, как двигаться: оно было готово вырваться из груди, расшатать все стены, сломать грудную клетку. Что, что в этих губах?.. Особенная сладость? Да. Задержанное дыхание? Да…
Эту девочку, верно, никогда так не целовали. Эти не зацелованные губы не
Звука дыхания не было. За столом воцарилась мёртвая тишина оттого, с каким напором я налетел на — практически, — девушку своего друга.
«Да и плевать!» — подсознание посылало к чертям моральный ход мыслей.
Я слышал каждое шевеление наших губ, неумелое лязганье языка по моему нёбу и руки… Руки, что на моих плечах. Ткань стянута, выдох ветра в голове, а внутри пожар. А затем… Отчаянно и хаотично её руки отправились в мои волосы, утонули ладонями в них, когда я плотнее прижал её к себе. Этому поцелую я не хотел конца. Я целовал её безудержно, она — столь же страстно и с чрезвычайной невинностью старательно… Этот поцелуй — не игра. Эти губы — необыкновенны.
Одновременно: мы прервались. Потому, что через секунду, могли бездыханные свалиться на пол.
Открыв глаза, я встретился с яркими карими огнями, которые спустя мгновение оказались сразу на сантиметры дальше от меня. Но я ещё чувствовал её губы на своих губах. Ощущал руки, с неловкостью перебиравшие мои волосы, которые сейчас дрожали и неприкаянно весели по швам. Грудь её тяжело вздымалась, страсть в тёмных омутах сменилась испугом.
— Во-о-у, — прервал магию «нас двоих» Макс.
— Я… Наверное, пирог готов, — она произнесла эту фразу на автомате, всё ещё не в силах оторвать от меня взгляда.
— Я могу помочь? — прохрипел я.
— Сама. Я сама справлюсь, — поспешно произнесла Кейт и унеслась на кухню.
Как она нашла силы, чтобы двигаться?..
— Я… пойду и помогу ей, — тут же выпаливаю я, ощутив внезапный прилив сил и желая немедленно, снова заглянуть в её глаза, снова поцеловать её, чтобы начать дышать…
Дорогу мне перерезал Кен и я почти сразу почувствовал острое, сумасшедшее желание разбить его лицо, лишь бы добраться к той, чьи только что губы я познал… «И хочу познать всё остальное», — добавило моё подсознание.
— Тео… Всё нормально? — спрашивает меня Джеки, пока я убийственно смотрю прямо в глаза Кену и хочу его разорвать за то, что он стоит у меня на пути.
— Всё отлично, — «Замечательно. Просто я хочу ударить лучшего друга…»
— Не смей к ней приближаться, — продолжает шипеть Кен.
— Теодор Грей не любит, когда ему указывают, что делать. Если люди его не понимают и продолжают диктовать свои правила — он идёт наперекор, — зло произношу я.
Лучше не мешай мне, Кен. Лучше не мешай.
Видимо, поняв, что сейчас происходит внутри меня, что это не подвластно моему контролю, Кен подчиняется безмолвному приказу и освобождает мне дорогу. Быстрыми шагами я стремлюсь в сторону кухни, и прихожу тогда,
— Осторожно! — я успел вовремя предостеречь её, взяв за руку и оттянув от духовки к себе. Наши лица были вновь опасно близко, это горячее дыхание из приоткрытых губ… красивые, не подозревающие о том, что твориться внутри меня глаза. Эти глаза… — Я сам достану, — произношу, отрываясь от неё.
Взяв полотенце, я достаю пирог и ставлю на плиту. Запах… подгоревшего. Слегка передержали. «Но, как раз то, что нужно Максу», — отмечает мой воспалённый мозг.
— Думаю, подавать пирог не стоит, иначе… Макс решит, что это, возможно… было сделано специально, — оборачиваясь к прекрасному — для меня — недоразумению, сообщаю я, глядя в глубокие тёмные глаза.
— Я не собиралась подавать, — она пристально смотрит мне в глаза, хватаясь руками за кухонный островок и прижимаясь к нему спиной. — Вы… Теодор, — она сглатывает, — Пришлю сюда, чтобы… помочь мне достать пирог? — Кейтлин изогнула бровь.
— Я не знаю, почему я пришёл. Этой причины мне не понять, — ловлю себя на мысли, что отвечаю честно и невольно хмурюсь.
Хороши твои дела, Теодор. Вместо того, чтобы вставить какую-нибудь колкость на выгнутую бровь, что зачастую, казалось мне, выявлением сарказма или безразличного самолюбия, которое всегда отрицательно на меня влияло, я отвечаю ей честно, точно… точно она отличается от массы тех, что я встречал прежде. И это так. Эти губы… Я снова посмотрел на эти губы и был готов призвать на помощь гром и молнию, чтобы снова не накинуться на неё, не поддаться искушению, которое силилось во мне с каждой секундой всё быстрее.
— Это похоже на недоразумение, — бормочет она, — Не надо больше этого делать, — поднимает глаза, осознавая, куда я смотрю… Но в этом голосе нет ни просьбы, ни приказа. Это утверждение — лишь совет. Решение предоставлено мне.
— Кейтлин, — единственное, что мне удаётся сказать.
— Нам нужно вернуться к остальным, — выдыхает крошка, глядя в глаза, и уносится на каблуках в гостиную.
Мне потребовалось немного времени, чтобы понять: я должен до края напиться. Для того, чтобы не думать об этих губах. И обо всём, что со мной происходит в эти минуты ошпаренного сознания, разваливающегося под натиском желания прижаться к устам незнакомки, которая в несколько секунд заставила меня почувствовать, что я знаю её с детства. Странное, сумасшедшее чувство чего-то… чего-то, что находится за гранью обыденности и всего того, что я встречал и принимал всем естеством последние годы. Я смотрел на женщин сквозь пальцы, а сейчас… я желал смотреть на это юное, ангелоподобное создание открыто. Не имея при этом стыда и стеснения. А есть ли хоть малейший шанс на то, что поцелуй не последний?.. Она рядом с твоим другом, Теодор. Она улыбается ему, когда он интересуется о том, как она и «как всё прошло на кухне…» Она так возмущённо посмотрела на него и так искренно, исключая какую-либо возможность того, что «может что-то пройти». Своего рода, это честный ответ. Для неё, быть может, абсолютно честный. Но не для меня… Что-то внутри дрогнуло, когда она произнесла: «Не надо этого делать». А вместе с тем, возникло желание только продолжать и с каждым мгновением всё более и более яростно.