Мистицизм
Шрифт:
Это христианские тексты; обратимся теперь к мистику мусульманскому:
Когда мысль о Возлюбленном наполняет наши сердца,Все, что нам нужно делать, — это служить Ему и посвящать Ему жизнь.Всякий раз, когда Он зажигает Свой разрушительный факел,Сгорают мириады влюбленных душ.Влюбленные, живущие во святилище, —Это мотыльки, сжигаемые факелом Возлюбленного лика.О, сердце, стремись туда! Ибо Бог осветит тебяИ покажется тебе душистым садом, а не ужасом.Он вложит новую душу в тебя,Подобно тому, как наполняют кубок вином.Займи свое место в Его Душе!Займи свое место на небесах, о яркая полная луна!Подобно небесному Писцу, Он откроет книгу твоего сердца,Чтобы наполнить тебя тайнами. [171]171
Jalalu'ddin (Wisdom of the East Series), p. 79.
Хорошо
Все вышеприведенные изречения объективны и поучительны; сущность их может быть персональной, но форма — никогда. Однако если мы захотим узнать, что же в действительности означает "любить Абсолют" — насколько реален для мистиков Объект их страсти, насколько далек он от сферы набожности или философских спекуляций, насколько конкретной, позитивной и главенствующей может быть их страсть, — мы должны исследовать литературу автобиографическую, а не поэтическую или назидательную. Для этой цели я выбрала не хорошо известные самоанализирующие труды святого Августина, святой Терезы или Сузо, которые доступны каждому, но гораздо более личные исповеди замечательного мистика Гертруды Мор, содержащиеся в ее "Духовных Опытах".
172
Hilton, "Treatise to a Devout Man", cap. VIII.
173
Tauler, "Sermon for Thursday in Easter Week" (Winkworth's translation, p. 294).
Эта монахиня, прапраправнучка Томаса Мора и любимая ученица знаменитого бенедиктинского созерцателя, почтенного Августина Бейкера, проявила романтическую и личную стороны мистицизма гораздо более совершенно, чем даже святая Тереза, чьи работы были составлены для поучения дочерей. Гертруда была ревностной последовательницей Блаженного Августина ("мой дорогой-дорогой святой", неоднократно называла она его).
Следует помнить, что исповеди Гертруды Мор — самые тайные разговоры ее души с Богом. Они не предназначались для публикации и были написаны, большей частью, на нолях ее требника; их обнаружили и напечатали уже после ее смерти. "Она называла их, — говорится с трогательной простотой на титульном листе, — Amor ordinem nescit". [174] Ее единственный духовный отец и наставник, отец Бейкер, дал этим сочинениям название Confessiones Amantis — "Исповеди влюбленного". Amans Deum anima sub Deo despirit universa. "Душе, любящей Бога, безразлично все, что ниже Его". [175]
174
"Любовь не знает порядка" (лат.).
175
Записки Гертруды Мор были напечатаны в 1658 году "At Paris by Lewis de la Fosse in the Carme Street at the Signe of the Looking Glass" и позже были переизданы. Я привожу цитаты по оригинальному изданию.
Общий дух этой маленькой книжечки можно выразить двумя эпиграммами самой Гертруды — эпиграммами, которыми вполне мог бы гордиться ее современник Крэшоу: "Всё отдать любви — вот самая удачная сделка". [176] "О позвольте мне любить или не жить!" [177] Любовь действительно была ее жизнью, и она писала об этом с восторгом, напоминающим временами цветистую поэзию Якопоне из Тоди, а временами — любовную лирику елизаветинских времен.
176
Р. 138.
177
Р. 181.
"Никогда еще не было и нельзя представить себе той Любви, которая существует между смиренной душой и Тобой. Кто может описать то, что происходит между такой душой и Тобой? Очевидно, что ни человек, ни ангел не может сделать это достаточно [хорошо]… Я счастлива только вознося Тебе, моя Радость, хвалу, в которой обращаюсь к Тебе со всей моей любовью. Ибо в чем еще может быть утешение, когда я живу отдельно от Тебя, кроме как помнить, что мой Бог — более мой, чем я сама, — абсолютно и бесконечно счастлив?.. Из этой истинной любви между душой и тобой произрастает в душе знание, благодаря которому она ненавидит все, что является помехой на ее дальнейшем продвижении по пути к Тебе. О Любовь, Любовь! Лишь произношу Твое имя, и моя душа теряется в Тебе… Ничто не может насытить разумную душу, кроме Тебя, но, обладая Тобой, Который на самом деле есть все, не нахожу больше ни одной вещи, чтобы ее возжелать… Блаженны, чистые сердцем, ибо они Бога узрят. О желанный образ, милый душе, ибо один раз увидеть Тебя — значит познать все вещи. Ничто не даст нам взглянуть на этот образ, но только любовь. Но что должна быть любовь? — Не только чувственная любовь, не детская любовь; не та любовь, которая больше ищет себя, чем возлюбленного. Нет, это должна быть пылкая любовь, чистая любовь, мужественная любовь, милосердная любовь, смиренная любовь и постоянная любовь, не изнуренная трудами и не устрашенная никакими трудностями… Ибо та душа, которая посвятила всю свою любовь и все свое желание Тебе, никогда не сможет найти истинного удовлетворения, кроме как в Тебе". [178]
178
Op. cit., pp. 9, 16, 25, 35, 138, 175.
Кто не видит, что это не литературные упражнения, но плоды опыта особой напряженности? Они в точности отвечают одному из самых лучших современных определений мистицизма как "по существу, концентрации всех сил души на сверхъестественном Объекте, мыслимом и любимом как живая Личность". [179] "Любовь и желание, — говорит тот же критик, — являются фундаментальными необходимостями, и там, где они отсутствуют у человека, даже если он визионер, его нельзя назвать мистиком". [180] Подобное определение, конечно же, неполно. Однако оно ценно в той мере, в какой подчеркивает тот факт, что истинный мистицизм всецело основывается на личности, а потому есть фундаментальная наука о сердце.
179
Berger, "William Blake", p. 72.
180
Ibid., p. 74.
Притяжение, желание и единение как исполнение желания — вот способ, которым действует Жизнь как в самом высшем, так и в самом низшем. Действительно, взгляд мистика — это взгляд влюбленного. В нем присутствует тот же элемент дикости, качество самоотречения и донкихотской преданности, то же сочетание восторга и смирения. Подобная параллель — не просто милая фантазия: и мистик, и влюбленный, в разных плоскостях, равным образом отвечают на призыв Духа Жизни. Язык человеческих страстей холоден и незначителен по сравнению с тем языком, на котором мистики пытаются передать великолепие своей любви. Они порождают в непредвзятом читателе убеждение в том, что имеют дело с гораздо более сжигающей страстью к гораздо более реальному Объекту.
"У этого монаха могут поучиться влюбленные!" — с удивлением воскликнул Артур Саймоне о св. Иоанне Креста. [181] Было бы странно, если бы он не мог ничему научить их, ибо их конечные страсти есть всего лишь слабые образы его бесконечной страсти, и влюблены они в несовершенный символ его Первого и единственно Прекрасного. "Я видела Его и искала Его; я обладала Им и желала Его", — говорит Юлиана Норвичская, и эта фраза, кажется, собрала в себе весь экстаз и страстное желание человеческой души. Только мистическая страсть может вывести нас из нашей тюрьмы. Ее брат — желание знания — может только увеличить и улучшить нашу камеру до немыслимых ныне размеров, но он никогда не откроет дверь.
181
Arthur Symons, Contemporary Review. April, 1899.
(4) Мистицизм влечет за собой определенный психологический опыт.
Другими словами, он проявляет себя не только как позиция разума и сердца, но и как форма органической жизни. Это не только теория интеллекта или желание сердца, пусть даже страстное. Он подразумевает организацию всего Я, сознательного и бессознательного, под принуждением этого желания; перестройку всей личности на более высоком уровне ради трансцендентной жизни. Мистики подчеркивают, что духовное желание бесполезно, если оно не порождает трудное движение всего Я к Реальному.
Так, в описании одного из видений Мехтильды Магдебургской "душа сказала Желанию: "Ступай разыщи, где живет мой Возлюбленный, и скажи Ему, что я умираю от любви". И Желание поспешило вперед, ибо оно нетерпеливо от природы и весьма стремительно, и достигло Рая, и у врат его воскликнуло: "Господь всемогущий, впусти меня!" И Бог сказал: "Ответь вначале, что привело тебя?" И Желание отвечало: "Разве Ты не знаешь, Господи, что источник жизни иссох для моей госпожи. Устремись же у ней потоком, чтобы он подхватил ее, иначе она умрет, как рыба на прибрежном песке". "Возвращайся к ней, — ответил Господь, — ты не можешь войти ко Мне, если не приведешь вначале свою госпожу, ибо если это душа поистине жаждущая, в ней одной Я найду утешение"". [182]
182
"Das Fliessende Licht der Gottheit", pt. III. cap. 1.