Младший сын. Князь Даниил Александрович Московский
Шрифт:
Лаврентьевская летопись создавалась при великокняжеском дворе. На это указывают заключительные строки памятника, где говорится, что монах Лаврентий закончил свою работу весной 1377 г. при великом князе Дмитрии Константиновиче Суздальском и епископе Дионисии [7] . При ее составлении летописец широко использовал отложившиеся в княжеском архиве материалы, среди которых были и грамоты о рождении великокняжеских детей.
Есть основания полагать, что указанные документы составлялись в соответствии с определенными правилами: они выпускались по поводу рождения только великокняжеских сыновей и первенцев в боковых ветвях княжеского дома. Именно этим обстоятельством объясняется то, что в летописи были отмечены факты рождения лишь двух из девяти сыновей деда Даниила – Ярослава Всеволодовича: первенца Федора и последнего – Василия, который родился уже после того, как Ярослав вследствие гибели братьев во время Батыева нашествия стал великим князем. Аналогичную ситуацию видим и в случае с сыновьями Александра Невского:
7
Там же. Стлб. 487–488.
Правда, в случае с Даниилом не указаны точная дата его рождения, память какого святого приходилась на этот день (это можно объяснить тем, что у летописца оказался в руках ветхий экземпляр подобного извещения). Поэтому дату рождения приходится вычислять самостоятельно.
Проще всего с определением года. Разница между 6769 годом «от сотворения мира» и нынешним календарным стилем «от Рождества Христова» составляет 5508 лет. В итоге выясняем, что Даниил родился в 1261 г.
Известно, что в Древней Руси детей называли в честь того святого, день памяти которого приходился на дату крещения. Становится понятным, что Даниила назвали так в честь святого с этим именем. Сложность заключается в том, что таких святых было несколько. Разгадку дала находка в Новгороде в 1979 г. свинцовой печати XIII в., на одной стороне которой был изображен святой, по сторонам которого читались вертикальные надписи «Столпникъ» и «Данилъ», а на другой стороне – скачущий всадник в короне и с мечом и надпись: «[Ал]ек[са]ндр». Это позволило установить ее принадлежность младшему сыну Александра Невского – Даниилу [8] . Отсюда выяснилось, что Даниил был назван в честь святого Даниила Столпника, память которого отмечается 11 декабря (по старому стилю), а следовательно, князь Даниил родился в конце ноября – начале декабря 1261 г.
8
Янин В.Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси X–XV вв. Т. III. Печати, зарегистрированные в 1970–1996 гг. М., 1998. Рис. 401в.
Прорись печати князя Даниила, найденной в Новгороде
Даниилу едва исполнилось два года, когда 14 ноября 1263 г., возвращаясь из Орды, в Городце на Волге скончался его отец великий князь Александр Ярославич Невский [9] .
Поскольку по летописным известиям 80–90-х годов XIII в. Даниил значится московским князем, историки предположили, что Москва была выделена ему по завещанию отца [10] . Однако никаких сведений о духовной грамоте Александра Невского до нас не дошло.
9
ПСРЛ. Т. I. Стлб. 477.
10
Кучкин В. А. Первый московский князь. С. 295–296.
К сожалению, в нашем распоряжении сохранился лишь единственный комплекс подобных документов – завещания князей московского княжеского дома XIV–XVI вв., поскольку духовные грамоты других русских княжеских домов не уцелели. Несмотря на то что эти источники дошли до нас от времени довольно далекого от эпохи Александра Невского, их все же можно привлечь к исследованию, поскольку традиция и правила составления княжеских завещаний были чрезвычайно устойчивыми.
По этим материалам видно, что на Руси существовала традиция заблаговременного составления завещаний князей. Поскольку подобные документы затрагивали обширный комплекс имущественных отношений, связанных с судьбами значительного числа людей, они не переписывались с завидной регулярностью, как это бывает иногда у некоторых современных людей. Новые варианты завещаний составлялись в исключительных случаях: смерти прежних или появления новых наследников, существенного изменения состава наследственных владений и т. п. Кроме того, княжеские духовные грамоты составлялись перед военным походом или опасной поездкой, откуда можно было не вернуться. Традиция требовала от князей оставления распоряжений на случай печального исхода. Неудивительно, что обе свои духовные грамоты внук Александра Иван Калита составил перед поездками в Орду [11] .
11
Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. (далее – ДДГ). М.; Л., 1950. № 1а, б. С. 7–11.
Именно таким сложным и трудным оказался визит Александра Ярославича в Орду в 1262/1263 г.: великий князь вынужден был отправиться туда, чтобы попытаться смягчить реакцию хана Берке на антиордынские восстания во Владимире, Суздале, Ростове, Переславле, Ярославле и других городах Северо-Восточной Руси, когда были перебиты татарские откупщики дани. Кроме того, глава Орды потребовал провести принудительную мобилизацию жителей Руси в монгольское войско. Хан задержал Александра у себя на несколько месяцев. Во время пребывания в Орде князь заболел. Уже, будучи больным, он выехал на Русь.
Это обстоятельство позволило некоторым исследователям выдвинуть версию об отравлении Александра Невского медленно действовавшим ядом. При этом сторонники этого предположения разделились в вопросе – кто мог это осуществить: то ли сам хан, то ли, без его ведома, это осуществили лица из ханского окружения. Справедливости ради отметим, что летописцы отмечают болезнь великого князя, но о возможном отравлении не говорят.
Но независимо от того, составил Александр Невский или нет свое завещание, Даниил не фигурировал в нем: в одном случае духовная грамота могла быть составлена еще до его появления на свет, в другом – он был слишком мал, ибо еще не прошел «постригов», после которых мальчики могли считаться самостоятельными субъектами тогдашнего права и даже княжить (разумеется, под присмотром взрослых советников). Этот обязательный обряд проводился обычно в трехлетнем возрасте.
Тем не менее самый младший сын Александра в итоге получил свою долю в отцовском наследстве. Ее ему выделили старшие братья после смерти отца. Подобная традиция дожила до XIV в. В 1389 г. была написана духовная грамота правнука Александра Невского – великого князя Дмитрия Донского. Однако в ней в числе наследников не был указан младший из его сыновей – Константин, родившийся после составления завещания отца. Наделить его уделом пришлось старшему брату – великому князю Василию Дмитриевичу. В его первой духовной грамоте, датируемой 1406–1407 гг., читаем: «А брата своего и сына благословляю, князя Костянтина, даю ему въ оудел Тошню да Оустюжну, по душевнои грамоте отца нашего, великого князя» [12] .
12
ДДГ. № 12. С. 33–37; № 20. С. 57.
Поскольку в момент смерти отца Даниил был слишком мал для самостоятельного княжения, его уделом должен был распоряжаться кто-то из родственников. На протяжении семи лет Москвой управлял дядя Даниила – Ярослав Ярославич Тверской, ставший после смерти своего старшего брата Александра Невского великим князем владимирским.
Данный факт выясняется из позднейшего сообщения Тверской летописи. Под 1408 г. она сообщает, что праправнук Александра Невского – великий князь Василий Дмитриевич – выступил в поход против литовцев. Василий I предложил участвовать в походе тверскому великому князю Ивану Михайловичу, но неожиданно получил отказ. Его причиной стало то, что двумя годами ранее, в 1406 г., тверской князь воевал вместе с московским против Литвы. На реке Плаве противоборствующие стороны заключили между собой перемирие.
Однако в договорной грамоте при перечислении князей, союзников Москвы, тверской князь упоминался одним из последних. Иван Михайлович счел такое оформление соглашения оскорбительным для себя и двумя годами позже отказался помогать своему соседу. При этом он обратился к Василию I с особым посланием, подчеркивая свое более высокое происхождение, указывая, что Даниила Александровича, предка Василия I, воспитал пращур Ивана Михайловича Ярослав Ярославич, тиуны (наместники) которого семь лет сидели в Москве: «По роду есми тебе дядя мой пращуръ великий князь Ярославъ Ярославичь, княжилъ на великомъ княжении на Володимерскомъ и на Новогородцкомъ; а князя Данила воскормилъ мой пращуръ Александровича, се(де)ли на Москве 7 летъ тивона моего пращура Ярослава. И по томъ князь великий Михайло Ярославичь, и по нем Дмитрей и Александр, вси сии дръжаша Новогородское и Володимерское великое княжение» [13] .
13
ПСРЛ. Т. XV. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стлб. 474 (второй пагинации); Кучкин В. А. Первый московский князь. С. 297–299.
Как видим, главный упрек тверского князя заключался в том, что, признав тверского князя «братом», то есть равным себе, Василий I не написал в грамоте его имени сразу после своего.
Вплоть до смерти великого князя Ярослава Ярославича в 1271 г. [14] Даниил являлся московским князем чисто номинально. Но даже и тогда десятилетний княжич был слишком юн для самостоятельного княжения. Поэтому известный знаток княжеских родословий А. В. Экземплярский (1846–1900) предположил, что опекуном Даниила стал еще один брат Александра Невского – Василий Ярославич, которому после смерти брата досталось Владимирское великое княжение [15] .
14
ПСРЛ. Т. XVIII. Симеоновская летопись. М., 2007. С. 74.
15
ПСРЛ. Т. XVIII. С. 74; Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. Т. II. Владетельные князья Владимирских и Московских уделов и великие и удельные владетельные князья Суздальско-Нижегородские, Тверские и Рязанские. СПб., 1891. С. 273.