Мне – 65
Шрифт:
Правда, огромные деньги, что зарабатывались с такой легкостью, с такой же легкостью и просачивались сквозь пальцы. Во-первых, никто из нас не был опытным дельцом, во-вторых, при той неразберихе, неустроенности и неурядице многое разворовывалось – ведь мы же вышли из СССР! – нарушались условия поставки бумаги и картона, типографии брали сумасшедшую предоплату, а потом делали вид, что впервые нас видят, бумкомбинат в Кондапоге вдруг вставал на ремонт, а комбинат в Сыктывкаре без предупреждения менял профиль, и заказанная и оплаченная нами бумага вдруг снималась с производства.
При массе желающих издать книги типографии не просто заламывали цены, но и не подписывали никакие
Надо сказать, что бандиты условия соблюдали строго, что и понятно: на этом держалась вся их репутация.
Несколько поколений родилось при Советской власти, а это значит, что памяти о той, прошлой жизни при старом капитализме уже не осталось. Все годы рождались и жили при строжайшей иерархии социализма, когда сверху решали абсолютно все, кого и куда переводить, перемещать, повышать. Невозможно было перепрыгнуть хоть какую-то ступеньку. К примеру, всем было понятно, что я могу руководить любым крупным издательством или журналом, такие предложения периодически делали, но с изумлением и огорчением обнаруживали, как я уже говорил, что у меня нет диплома о высшем образовании! А диплом об окончании ВЛК формально не считается высшим образованием, хотя и дает больше, чем несколько университетов.
И вот с началом этого нового мира вдруг оказалось возможным создавать свое дело, хотя бы из самого себя, и называть себя директором, даже генеральным директором!
Да, это было время именно генеральных директоров. Люди не понимали комизма, когда торопливо заказывали визитки с непременным титулом «Генеральный директор».
Но в тоже время у остальных отношение к таким директорам оставалось соответствующее. То есть «настоящими» директорами могут быть только те, что назначены вышестоящей властью и утверждены в райкоме партии. Все остальные – жулики, потому можно их указания игнорировать, постоянно требовать повышения жалованья, обзывать по-всякому, а все, что есть в фирме, разворовывать, разваливать, осуществляя благородное дело борьбы с буржуями.
Фирмы, организованные энтузиастами, разваливались все до единой от нежелания все еще советских людей работать на буржуев. И хотя Советская власть – тоже буржуй, но это некий абстрактный буржуй, вроде мирового зла, с которым не поспоришь, а эти – вот они, вчера такие, как и мы бедняки, а сейчас вдруг сколотили фирмы, пытаются начать свое дело, стать богатыми. А вот шиш вам, а не богатство! Не дадим.
Ну, а те ребята, что поэнергичнее, сразу же начинают присматриваться, как такую фирму расколоть изнутри, чтобы возглавить не самую бедную половинку, как суметь с ее счетов перевести на свой деньги фирмы. В этих условиях первоначального накопления капитала выживать могли только фирмы, организованные братками. Там не только поощрение рублем, но и кнут, которого абсолютно не существовало у порядочного предпринимателя. А у братков не поворуешь, враз достанут и на счетчик поставят.
Все это, конечно, осознавалось потом, на горьком опыте и на собственной шкуре. А пока немногие энергичные, каким-то чудом уцелевшие или, вернее, все еще не растоптанные, принялись искать пути приложения сил при внезапно обрушившейся свободе. Естественно, у меня не могла возникнуть мысль заниматься торговлей или производством тракторов. И вовсе не потому, что считаю торговлю делом постыдным, как внушалось при прежнем режиме. Просто для меня
Как грибы возникали фирмы со звучными иностранными именами. Терпеть не могу ходить в ногу, я назвал свою фирму, как уже сказал, «Змей Горыныч». С такими бумагами пошли мои ребята на утверждение, и везде, в том числе и в милиции – тогда там регистрировать надо было в обязательном порядке, – приняли с восторгом. Эти бумаги пропускали без очереди, утверждали без проволочек и обязательных взяток, подкупленные оригинальным и нестандартным названием.
Денег, ессно, нет, я объявил подписку на семитомник англо-американской фантастики, начали поступать первые деньги…
…и – все оборвалось. Деньги поступать перестали, перестройка идет дальше: почта внезапно решила брать с проклятых кооператоров дополнительно 10%. Пока спорили, инфляция обрушилась как снежная лавина. Деньги почта так и не перечислила на счет фирмы. Тем временем подходили сроки, в которые мы обещали выпустить книги. Раз уж фирма создана, я отвечаю за привлеченных людей. Пришлось занять под дикий по нынешним временам процент: двадцать пять процентов… в месяц! В долларах. У тех ребят, которые в случае неуплаты просто перережут глотки.
Вот так-то. А потом, когда все-таки рухнуло, весь долг я принял на себя лично, как вот сейчас Россия приняла весь долг бывшего СССР, и продолжал отдавать из своих гонораров.
А деньги на почте, продержав два года, почта же начала отправлять обратно.
Ирина, моя жена, уже года два живет безвыездно в Евпатории, помогая там часто болеющей матери. Вообще Ирину мои друзья почти не видели, так как она появляется в Москве редко.
Подходит время выхода из типографии первой книги. К нам в офис, что находился в каморке нашего художника, явились представители крупнейшего книжного магазина из Перми, две женщины: директор и лучший продавец – ослепительно красивая молодая женщина, которую все сразу же окрестили «Мисс Пермь» по аналогии с как раз проходящим первым в России Международным конкурсом красоты, где самой красивой все мы единогласно считали представительницу Перми.
Пока вели переговоры, а потом утрясали пункты договора о поставке книг в Пермь, мы с этой суперкрасавицей, что сразу покорила мужчин «Змея Горыныча», смотрели друг на друга блестящими глазами. Многое стало понятным без высоких слов. Когда наш главный редактор уединился с директором набрасывать черновик соглашения, я поинтересовался у Лилии, так звали эту красавицу, как насчет того, чтобы бросить эту дикую Пермь, как я бросил не менее дикий Харьков, переехать в столицу мира и галактики Москву, где она будут помогать мне с тиражом, так как издавать я могу, а вот торговать, увы, надо учиться. Как поневоле учились большевики, перехватив власть у Временного правительства.
– Я приеду, – ответила она, глядя мне в глаза.
– Когда?
– Я должна вернуться в Пермь, чтобы взять расчет в магазине.
– Хорошо, не затягивай.
И снова ничего друг другу не сказано, мы же зрелые люди, мы все понимаем и чувствуем, кому можно доверять, кому нет. Она уехала в Пермь, там сообщила о своем желании взять расчет и ехать в Москву. Абсолютно все: подруги, родители, просто родня, знакомые, коллеги и сослуживцы – все в один голос и одинаковыми словами уверяли, что она круглая дура, если поедет, в Москве пропадет…