Мне нравится твоя ложь
Шрифт:
— Я слышала тебя отсюда.
Мое лицо горит от смущения. Я кончила там не так уж и тихо. Я наслаждалась собой там, и, может быть, это смущает больше всего. Наконец я поняла, насколько замечателен секс, и это случилось на крыше стрип-клуба.
Я слышу металлический лязг, а затем вижу, как спускается Кип. Рубашка, джинсы и сапоги снова на нем, и, черт возьми, он хорошо выглядит в них.
Затем я смотрю на Кенди и понимаю, что она поймала меня на том, как я оцениваю его. Я краснею, хоть мне и кажется, что это херня. Мужчины могут глазеть на нас всю ночь, а
Он кивает Кенди, его голос хриплый спросонья.
— Доброе утро.
Она фыркает.
— Заполучил себе бесплатный трах, не так ли?
— Я бы не так выразился, — говорит он, хотя, кажется, не удивлен ее резким словам.
— Могу поспорить.
— У тебя проблемы со мной?
— Несколько, на самом деле. — Она ухмыляется. — Я знаю, кто ты.
Ее слова врезаются в мою кожу, словно острые льдинки. Она знает что-то о Кипе, чего я не знаю. Но, может, она не врет. Выражение его лица совершенно пустое, лишенное эмоций, и я знаю, что это правда.
— Молодец, — говорит он, точно так же, без эмоций.
Взгляд Кенди скользит по мне, глаза слишком невинны, чтобы быть реальными.
— Она знает, что ты связан кровно?
— О чем ты говоришь? — спрашиваю я. С кем связан кровно?
— Почему бы тебе не просветить ее? — говорит она Кипу. Затем бросает сигарету и возвращается в клуб своей сценической походкой, виляя бедрами.
Я обращаюсь к Кипу.
— Расскажи мне.
Он качает головой. Его глаза темные, такие же неподвижные, как кирпичная стена позади меня.
— Нечего говорить. Мой брат — придурок. Обзавелся репутацией в этих краях.
— Как и ты, по-видимому?
Это заставляет его улыбнуться. Но я знаю, что это не вся история. Он, определенно, что-то скрывает. Кенди знает, что он связан с каким-то придурком, но почему она думает, что меня будет это заботить? Это убеждает меня в том факте, что я многого не знаю о Кипе. Ровно столько же, сколько не знаю о его брате. Я даже не знаю его фамилии.
Он делает то, что заставляет мои внутренности сжаться. Тянется за спину — за пистолетом? Может быть, он попытается вернуть его мне снова. Но я не могу его принять. Или за кошельком? За деньгами? И не только из-за колкости Кенди. Однажды он сказал мне, что всегда будет платить за эту привилегию. Он обещал мне это. Это была его черта на песке, но я стираю ее.
Я знаю, что так станет еще запутаннее.
— Нет, — говорю я. — Не надо.
Он наклоняет голову набок.
— Что не надо?
— Не превращай это в дешевку.
* * *
Все покрыто туманом и мраком. Не так, как на сцене, на ней слишком светло. Ослепляет меня. Между деревьями так темно. Я едва могу разглядеть тропу впереди меня. Следую по ней, надеясь вскоре найти открытое пространство. Безопасное место, чтобы отдохнуть. Но деревья надвигаются все ближе и ближе с обеих сторон, пока я едва могу вздохнуть. Сквозь темную стену джунглей я вижу, как моргают зеленые глаза. Затем слышу шипение змеи.
И просыпаюсь.
Пот стекает по мне каплями. Вокруг темно, как было и во сне.
Мое сердце выбивает миллион ударов в минуту. Я вытаскиваю себя из постели и выпиваю воду, которую заранее набрала. Затем встаю рядом с кроватью Клары и наблюдаю, как она спит.
Мне хорошо видно, когда я сажусь на краю, поджав под себя ногу. Даже когда мои глаза приспособились к темноте, я не могу разглядеть ее лицо. Это не имеет значения. Я знаю ее лицо так же, как и свое. Я вижу, что покрывало поднимается и опадает. Вот что важно. Может быть, это жутко — смотреть, как она спит. Мне все равно. Пока она дышит, пока она в безопасности, все то, что я делаю, стоит того. Я стою чего-то.
Должно быть, она чувствует меня, потому что начинает ерзать. Она перекатывается на бок, лицом ко мне. Ей снится плохой сон?
Клара открывает глаза. Они такие яркие в темноте. Хотя не зеленые. Не страшные.
— Хонор, — говорит она, и голос звучит сонно.
— Возвращайся ко сну, — говорю я, успокаивая. — Все в порядке.
Надеюсь, я ее не испугала. И да, не испугала. Она верит, что я защищу ее. Единственная проблема — я не знаю, как это сделать. Моя жизнь никогда не была в безопасности. Это далекая идея, как вроде той, чтобы ступить на луну. Или влюбиться. Все, что я знаю — это то, как выживать.
— С тобой все в порядке? — спрашивает она тихим голосом. Она, должно быть, уже наполовину спит.
— Я в порядке, — обещаю я, и знаю, что должна оставить это, но что-то толкает меня вперед. Сейчас она уязвима. Она честнее, чем когда-либо. — Ты в порядке, Клара? Ты счастлива здесь?
— Не счастлива. Я не могу быть счастливой.
Я вздрагиваю. Мне стоило знать ответ — возможно, я знала его все это время, но не была готова услышать. Не посреди ночи, так скоро после кошмара.
— Боже, Клара, — шепчу я. — Что я наделала?
Я знаю, что мы не могли остаться там. Я никогда бы не позволила Байрону или его друзьям прикоснуться к ней. Но то, что у нас есть сейчас — тоже плохо. Комната в дерьмовом мотеле. Я не могу быть счастливой.
— Ей больно, — шепчет Клара. — У нее всё болит.
О ком она говорит? О себе? Я ищу свой голос, чтобы успокоить ее, как смогу.
— Никто тебя не обидит, детка.
— Они убьют его.
Я содрогаюсь.
Ее рука тянется через одеяло и захватывает мою. На ощупь она как лед. Я сжимаю ее. В такие определенные моменты она полностью честна. Я чувствую, как она снова ускользает сон. Это к лучшему. Вероятно, она даже не вспомнит об этом завтра.
Они убьют его.
По правде говоря, они, вероятно, уже убили его. Молодой человек, который жил в поместье нашего отца, сын одного из охранников помог нам сбежать. Прежде чем встать, я жду, пока ее дыхание выровняется, и хватка вокруг моей руки ослабнет. Мне до сих пор не удалось уснуть, поэтому я бреду к окну. Шторы в комнате мотеля тяжелые и широкие. Они блокируют большую часть света. Поэтому, когда я отталкиваю их в сторону, чтобы взглянуть в окно, даже слабый лучик света слепит мои глаза.