Мне снился сон…
Шрифт:
…Леди Виктории пришлось сделать паузу, потому что голос её дрогнул, прервался. Наверное, она не просто вспомнила – вновь ощутила себя той восемнадцатилетней девушкой, на маленьком северном острове, в момент всплеска самых сильных и судьбоносных чувств.
– А смогла бы? Смогла бы прожить всю жизнь рядом с ним там, в России? Или он, Антон, уехал бы с тобой в Англию?
Бабушка покачала головой, очень уверенно:
– Нет, он бы не уехал. А я… Я бы рядом с ним всё смогла. Ты сомневаешься?
Энтони вспомнил все бабушкины поездки по «горячим точкам». Да и то, что он
– Нет, не сомневаюсь. Но почему же тогда?.. Почему вы расстались? Он не захотел? У него не было к тебе ответных чувств?.. Нет! – опроверг сам себя. – По твоему рассказу я представил, что Антон тоже тебя полюбил. Может, он уже был женат?
– Он не был женат тогда. А причина… Вот ты, мой милый внук, разведчик, но для твоего поколения война уже такая далёкая история… Даже ты не знаешь: в те времена в Советском Союзе контакты с иностранцами были запрещены. Да, мы являлись союзниками, но… Объединяла нас только война, только опасение гитлеровской победы. Ведь сразу же, ещё в сорок пятом, мы резко отшатнулись друг от друга, началось то, что называют «холодной войной». Потом, через много лет, я даже стала понимать: наверное у Сталина был резон бояться общения его мира с нашим. Но тогда всё произошло так жестоко, внезапно…
Мы летели на самолёте, счастливые, весёлые. Пилот передал: «Спасены капитан Вербенцов и англичанка». Он трижды повторил мою фамилию, каждый раз искажая. Но там поняли, потому что он оглянулся, спросил меня: «Вы медсестра с крейсера «Лондон»?» «Да, да!» – крикнула я сквозь шум мотора. И именно в этот момент Антон вдруг сильно сжал мою руку, а другой обнял меня за плечи. «Тори, – сказал он. – Я тебя буду помнить всю жизнь». Я, юная счастливая дурочка, воскликнула с весёлым укором: «Только помнить?» А он посмотрел мне в глаза таким неотрывным и нежным взглядом – долго-долго, – а потом повторил: «Всю жизнь». Я думаю, он знал и раньше, а тогда по-настоящему понял: нам не дадут быть вместе.
Нас привезли в город Архангельск. На аэродроме уже ждала машина представителя нашего адмиралтейства. Офицер почти подбежал к нам… Говорят, англичане чопорные люди – это далеко не так. Он светился искренней радостью, схватил меня за руки, стал трясти совсем по-русски.
– Леди Виктория! Ваше спасение просто чудо! Ваши родители уже оповещены! О гибели лорда Уильяма, вашего брата, они знают, но ваше возвращение смягчит их горе!
– Чудо моего спасения – вот этот человек, – указала я на Антона.
Офицер повернулся к нему, протянул руку:
– Господин Вербенцов, – он, видимо, знал, что Антон понимает его без переводчика, – совсем недавно я поздравлял вас, от имени английского командования, за мужество во время аварии на «Старом большевике». И вот вновь, с восхищением, от себя лично и правительства Великобритании, благодарю за спасение этой девушки. Семья леди Виктории, герцог и герцогиня Роскоммон, потеряли сына, но вы возвратили им дочь. Их родительская благодарность безмерна!
Я оглянулась на Антона, я так хотела ему сказать, прямо сейчас, после слов офицера: «Ты станешь сыном моим родителям!» Но постеснялась – и чужого человека, и вообще такого прямого признания, почти
– Куда они?
Он ответил:
– Сказали, что капитана Вербенцова ждут в штабе, потом – в госпиталь.
Больше я Антона не видела никогда. В Архангельске был один госпиталь для военных моряков, я пошла туда в этот же день – он ещё не поступил. А на следующий день ко мне вышел главврач, сказал, что у капитана Вербенцова открылась недавняя рана, лечение сложное, и потому его самолётом уже увезли в Москву, в лучшую клинику…
– Чтобы вам не встречаться, – кивнул, понимающе, Энтони.
– Скорее всего… Но и рана могла тоже быть. Там, на острове, я замечала несколько раз, что его мучила боль. Так и не поняла точно где – под правой лопаткой или ниже, в рёбрах. Спросила, а он отмахнулся: «Это ещё на Дунае, осколок…» Я просила показать мне, ведь я медсестра. А он смеялся: «Ты моя маленькая Найтингейль!» И сказал по-русски: «Соловей – маленькая птичка».
Энтони вздрогнул и закусил губу: «маленькая птичка!» Господи, как много переплетений, совпадений! Что же это, как объяснить?
– Меня тоже быстро отправили на родину, – продолжала леди Виктория. – Возвращались дошедшие корабли нашего конвоя и несколько из предыдущего. Я плыла на британском крейсере, и от меня не отходил молодой офицер Чарли Энкоредж. Да, милый, твой дедушка. Я вышла за него замуж, но значительно позже. Тогда, в те несколько дней пути, он смотрел на меня восхищёнными глазами, рассказывал о том, что был знаком с моим братом Уильямом, говорил что я самая отважная девушка на свете… Но я почти не замечала и не слышала его. Я могла думать только об Антоне.
Не стану тебе рассказывать сколько усилий приложили мои родители, чтоб добиться хотя бы переписки с Антоном. Все их самые высокие связи оказались бессильными. Правительство лорда Черчилля наградило капитана второго ранга Северного Морского Флота Вербенцова орденом «За выдающиеся заслуги». Посол Англии в Москве хотел лично вручить ему орден, но не смог. Ему сказали: Вербенцов проходит усиленное лечение глубоко в тылу, представитель советского командования передаст ему почётную награду… Отдавая награду, посол сказал официальную формулировку: «Это боевой орден, присуждается только за боевые заслуги во время военных действий. За мужество, проявленное русским офицером на теплоходе «Старый большевик» при проходе конвоя PQ-16, и за спасение английской подданной». От себя добавил: «Передайте капитану Вербенцову и личную благодарность его величества короля Георга YI: ведь спасённая девушка – из очень знатного рода, родственного королевской династии».