Мнемозина
Шрифт:
Рокотов помолчал, а затем произнес уже вежливее:
— Хорошо, я перенесу все дела и подожду вас. Переговорим с Лелей вместе.
— Не самая удачная мысль, — возразил я. — Она будет запираться, потому что вы ее уволите в любом случае. А если я переговорю с ней с глазу на глаз, Леля может подумать, что еще выкарабкается.
Рокотов нехотя согласился, потребовал информировать обо всем, и отключился. Я потер лицо руками и нехотя принялся собираться, чувствуя, как от меня за версту несет перегаром. Впервые с начала этого расследования я почувствовал невероятную усталость и нежелание куда-то ехать и что-то выяснять. Но больше
Постель еще хранила слабый аромат духов Лары. Я раздраженно стянул простыни с кровати, скомкал и бросил в стиральную машину, чувствуя безотчетный гнев, словно меня обманули и использовали. Рокотовы явно были невысокого мнения о моих умственных способностях, и я, видя, как продвигается расследование, сам приходил к такому выводу. Мне казалось, что меня бросили бежать по следу преступника, предварительно завязав глаза и сковав руки за спиной. Все это напоминало игру в поддавки. Я решил, что сегодня, после разговора с Лелей, потребую разговора с Рокотовым и узнаю от него, откуда он получил информацию о Чигине.
Я отказался от пива, хотя руки так и тянулись к бутылке. Вместо этого я влил в себя две чашки черного кофе и выскочил во двор, где стояла заботливо припаркованная Кешей на моем обычном месте машина. Я едва успел завести мотор, как телефон вновь зазвонил, и к моему удивлению, в столь ранний час меня решила побеспокоить Вера.
— Ванечка, прости, но ты мне всю ночь снился, — начала она без долгих предисловий. — Я забеспокоилась и решилась проверить, как ты там.
— Все хорошо, Вера, — ответил я. — Еду по делам.
— Да, — ответила она буднично. — Я вижу. В смысле чувствую, что ты в пути.
— Может, ты даже чувствуешь, куда и зачем я еду? — усмехнулся я. — Ты бы мне здорово помогла, сэкономил бы время.
— К женщине, — просто ответила Вера. — И ты едешь к ней не один. С тобой мальчик.
Я машинально оглянулся на заднее сидение, не сразу сообразив, о чем она говорит. Машина была пуста, но если Вера видела…
— Мертвый мальчик, — пояснила она. — Нехорошая смерть, висельник. Ты опять потащил кого-то за собой, Ваня. Приезжай потом, я его провожу.
— Я заеду, как смогу, Вера, — пообещал я, чувствуя неприятный холодок за спиной. Было ли это дыхание призрака или обычное самовнушение, я не мог разобраться. Вера же не стала ждать.
— Я не потому тебе звоню, — торопливо произнесла она, словно опасаясь, что я повешу трубку. — Я видела тебя во сне… Ах, да, я уже сказала об этом. Я видела, что ты мечешься в каком-то лабиринте и никак не можешь найти что-то очень важное, пока не подошел ко мне. Я тебя там ждала, чтобы что-то передать.
— И что ты мне передала?
Вера помолчала, словно собираясь с мыслями, а потом, запинаясь, произнесла гулким замогильным голосом:
— Я сказала, что ты должен искать кровь. Кровь откроет нужные двери. И тогда все встанет на свои места.
29
Пробка, в которую я встрял по дороге, растянулась на километры.
Было бессмысленно надеяться перехватить Лелю где-то по дороге, как мне того хотелось. Я раскопал в заметках ее адрес и подумал, что она без сомнений приедет в дом Рокотовых раньше меня, наткнется на хозяина, а тот, не сдерживаясь, выложит все, что услышал от меня. В такие моменты меня раздражало, что приходилось отчитываться перед нанимателем, но хозяин — барин. Леля жила неподалеку от особняка Рокотовых, и даже с учетом транспортного коллапса добралась бы туда в считанные минуты. Я подумал, что она специально снимала жилье где-то поблизости, чтобы не ездить далеко. Завязнув в пробке, я думал о том, на что она так старательно копила деньги.
Кеша позвонил в тот момент, когда я сумел продвинуться где-то на двадцать сантиметров, едва не тюкнувшись в бампер стоящей впереди «сузуки». Я раздраженно поднес телефон к уху.
— Как дела? — хохотнул Кеша. — Головка бо-бо?
— Еще как, — мрачно ответил я.
— Судя по рыку, ты где-то на дороге, — догадался Кеша. — Я тебя отвлеку ненадолго?
— Да хоть надолго, я все равно стою.
Настроение Кеши, судя по всему, только улучшилось. Никогда не мог понять, что его так веселит.
— Я не нашел никаких следов юности Елизаветы Разумниковой, — отрапортовал Кеша. — Но одно могу сказать совершенно точно: она не сестра Андрея Чигина, как мы предполагали. Хорошая была версия. Но увы.
— Откуда ты знаешь? — насторожился я. — Ты нашел его сестру?
— Нашел, хотя для этого моему знакомому пришлось покопаться в документах органов опеки. В документах тридцатилетней давности жуткий бардак, скажу я тебе.
— Ты хочешь сказать, что отправил человека ради того, чтобы узнать, где сестра Чигина? — изумился я. — Кеша, мы ведь не могли найти никаких следов его родственников, когда вели следствие. Как это удалось тебе?
— Не нашли, потому что искали среди живых. А его сестра умерла. Раису Чигину усыновили, в отличие от ее брата, сменили фамилию на Платонову, а потом она скоропостижно скончалась в возрасте двенадцати лет. И, знаешь, как? Ее убили. Зарезали. Однажды просто не пришла из школы.
Я помолчал, а потом неприязненно произнес:
— Я бы знал. После… Ну, тогда, наши носом землю рыли, а у них возможностей было поболее твоего. Мне бы сказали.
— Ну, Вань, ее трудно было найти. Собственно, мой человек, чтобы ты себе ничего такого не думал, искал не ее, он по своим делам туда наведался, а на ее личное дело наткнулся случайно. Чигины жили в области, детдом в девяностые реорганизовали, часть дел оказалась распихана по архивам, вот ее и потеряли. Везде же бардак, а компов тогда не было. А тут такой подарочек. Дело могу тебе переслать, но поверь на слово — это она. И справка о смерти тоже есть. Меня терзают смутные сомнения, Ваня. Чигину на тот момент было уже пятнадцать или шестнадцать. Не с сестрицы ли он начал свою деятельность?
— Чигин постоянно сбегал из детдома, — припомнил я. — Вполне мог навестить сестрицу даже после усыновления.
— Как он узнал, где она? — спросил Кеша. — Телефонов-то у них не было.
— Зато почта работала, — ответил я. — Раисе было одиннадцать, она умела читать и наверняка помнила адрес детдома, куда оба попали. Вот и писала на деревню дедушке, Константину Макарычу. Сообщила свой новый адрес. В конце концов, у нее кроме брата никого не осталось.
— А брат приехал и зарезал ее, — констатировал Кеша. — Урод, мать его… Да, пожалуй, так и было. Хотя мы вряд ли узнаем правду пока не возьмем его.