Много шума из никогда
Шрифт:
— Ну смотри, Мстислав, коли криво мне рассказываешь! А то ведь я у самого Сварога истину узнаю — он все ведает! — Волчара явно успокоился — кажется, поверил.
— Только не надо Сварогу звонить! — взмолился я. — У нас с этим господином разные взгляды на жизнь. Я, как известно, скромный пацифист, а он — зверюга и бандит эсэсовский. Я лучше за вас, батька, на фронт пойду — на врагов. Пустите на врагов, а?
Волчий взгляд потеплел.
— За дерзость и цена тебе высока, дитятко. За то, что Сварожье имя суемолвишь без страха. Люблю я таких — храбрых да налетчивых. Мыслю, разбойник вроде тебя мне и надобен. Только… — Зеленый взгляд вдруг электрически
Вспыхнул, выкалывая глаза желтыми искрами, притаившийся в темноте очаг — я ринулся, перекатываясь по шкурам, прочь от вздыбленного седого волка и его раскаленных глаз. И — свет ударил в меня хрустальной паутиной — перед глазами мелькнули на ослепительно белом фоне розовые сеточки зрительного нерва — отброшенный на спину, я зажал обожженное лицо холодной сталью рукавицы.
Передо мной стоял, покачиваясь в ореоле медного сияния, высокий однорукий старик с черной бородой, заплетенной в косу. Пергаментное лицо, иссеченное сотнями колких шрамов, было мертво — и только хищные брови, скрывавшие взгляд, карательно двинулись вниз.
— Там… за пазухой. Отдай.
Его речь упруго ударила в землистые стены, и шумно осыпались целые комья грязи с потолка — на серебристые, бурые, иссиня-черные меха, устилавшие пол. Я напрягся, подбирая под себя колени и выигрывая время для логического мышления. За пазухой у меня были только два незначительных предмета — моток Метанкиного пояса с пухлыми кистями да ветхий обрезок княжьего кушака, последняя память о покойном Всеволоде Властовском.
— Немедля. Мне. В руку. Это.
Старик поплыл ко мне, тихо касаясь шкур подолом черно-золотого пальто. Очень модное было пальто. Когда стану богом и буду зарабатывать как директор банка, куплю себе такое. Единственная рука Стожара выдвинулась откуда-то из середины туловища и стремительно прорезала воздух в моем направлении.
— Я чую это, Мстислав. Как ты посмел? Отдай. Это есть зло, Мстилав. Это есть погибель. Она мешает мне. Она погубит тебя. Вложи это в мою длань, и я обороню тебя. Отдай.
Мне стало любопытно. Почему я плохо изучал физику в средней школе? Почему не накапливал знаний? Будь я отличник — враз бы догадался теперь, какой из двух поясков следует отдать. Итак: некий предмет у меня за пазухой излучает волны, на которые Стожар реагирует болезненно и агрессивно. Вот вам, потомки, наглядная задача: который из двух поясков отдать?
Пока вы думаете, я расскажу вам, что принял решение мгновенно. Разумеется, княжий пояс мне дороже. Он древнее, представляет историческую ценность. А Метанкин поясок уже отработал три волшебных желания — а потом, сами знаете: made in Malaysia, 50 % polyester. Тяжко вздохнув и мысленно прощаясь с Метанкой, я запустил руку за пазуху и стал нащупывать розовые кисточки..
Но Метанка не хотела прощаться со мной. Она прекрасно знала, что я выпил достаточно меда, чтобы спокойно отнестись к любой цветной галлюцинации. И правда — я ничуть не удивился, когда в воздухе у противоположной стены возникла, как в тумане, левая половина знакомого бледного личика — и заклубилась, переливаясь голубым и розовым.
А что? Я люблю диафильмы смотреть. И лазерную графику тоже с детства обожаю. Скосив глаза с протянутой Стожаровой руки на лунную половинку Метанкиного лица, я прислушался к ее жалобному взгляду.
— Не отдавай! Не отдавай ему наш поясок, Мстиславка! — тихо прошептала голограмма на стене. — Он плохой. Он старый. Он злой. Не отдавай ему наш поясок.
Брови Стожара дернулись в стороны — он кратко и тревожно повел головой, будто принюхиваясь. И тут же — щелк! — выключилось лазерное изображение: очевидно, сломался Метанкин диапроектор.
А я уже в оба глаза смотрел на Стожара, как ни в чем не бывало. Кто вам сказал, батенька, что я отвлекаюсь на уроке? Я на вас смотрю. Прямо в рот вам, папаша.
Папашин рот скривился посередине, и я услышал:
— Чую тревожную смуту в тебе, Мстиславе! То ли на сердце у тебя черная печать, то ли — скрываешь от меня чуждые обереги! Откройся мне, Мстиславе. Я тебе полыменный божец. Я тебе оберег. Отдай мне чужое. Отбрось чуждую силу и буди мне воин Стожаров. Буди мне волчак верный, безумный! Услышь знание мое потайное взамен!
Ну, папаша, с этого и надо было начинать. Однорукий хрен приготовил самое интересное на закуску. Сакральные знания — как раз то, что мне нужно. Тут пояски не в счет. Информация — самый устойчивый капитал. Договорились, старик: я тебе — поясок, а ты мне божественные сведения.
И совершенно будничным движением руки я протянул Стожару что-то розовое и беззащитное, поникшее жалкими кисточками.
Снова кто-то выключил свет: передо мной жарко вспыхнули знакомые хищные гляделки. Только взгляд у них теперь был немного бешеный.
— Полуденицына сеть! Ведьмин пояс! — Волкообразное млекопитающее просто захлебывалось от эмоций. — Откуда? Как извлек? И мне — ни слова не сказал?! Ну, Мстиславка… зверь дивий, а не людина! Впору в божках ходить!
— Кстати, о божках… — вмешался я. — Я понимаю: это вопрос времени, нужна протекция… Как вы считаете, батя: у меня ведь есть талант, правда? Я ведь многое могу. Хотите — карточный фокус?
— Что за удаль нам в руки! — не унимался звероподобный божок, продолжая, видимо, изучать Метанкину опоясть и не расслышав моего предложения. — Стало быть, дана тебе воля над некой полуденицей… Это лепо. Это кстати нам сгодится. Ну, Мстислав, внемли начальное мое повеление: пускаю тебя в дело. Отсейчас пробудеши ты среди людей не простой разбитчик, а Стожаровый воин. Пойдешь за меня на смерть.
— Ура, — сказал я. — За тебя, папаша, хоть в армию. Только ты не отвлекайся. Обещал секретные знания — ну так тащи их сюда.
— Добро же, внимай поглубже моим словам: велю тебе сыскать… сапоги. Не грубую обутку, нет — волшебные полетные сапожки Чурилы, младого божича источного. Чара в тех сапогах неизбывная: любого в небо тащат, по тучам да по згам небесным. Чурила в них скорше сокола летит, дальше стрелы адамантовой. В тех сапогах не взять Чурилу ни стрелочкой, ни враном железныим, ни змеем гневным… Шибко летит Чурила по воздухам, ведет полки несметные из-за Сварожья моря. В тех полках и людь и нежить, птицы и гады — и все на Престольный град грядут, ищучи пожрати божков и человеков наших. Противу Чурилы подъемлют божки оборну — Я сам, Стрибог Скорый, Белун Отпадник, Дажьбог и дети его. Старуха Мокошь, дура злобная, тожде крепы творит на пути Чурилином — желя придушити божича младого, да не дойде до Престола ея. Однако… помыслом моим, коли отлишить Чурилу сапожка его чародейного, то и ход-то его приутихнет, приступ приубудет! Во сто крат тише пойдет ко Престолу Чурила, по землице потащится, не по ветру вольному. А коли так, и сроку прибудет у нас на оборону. Тут мы его и… укоротим.