Многовластие
Шрифт:
Глава двадцать шестая. Нужно действовать!
Собравшиеся вместе кургановцы готовы были и дальше проводить свою мыслительную работу. Сила свободного мнения придавала им вдохновение.
– Сознаюсь, – сказал Курганов, – с трудом дождался нашей встречи.
– Тоже могу сказать о себе, – поддержал Володя. – Совместно, как оказалось, легче приходить к важным выводам.
Остальные подтвердили, что и им не терпелось приступить к работе.
– Единственное, – сказал Савва Михельсон, – все это бурное время
– Не всем это подходит, – вступил в разговор Афанасий Милов. – Кому-то уютнее за письменным столом. На улицы такого не вытянешь.
– Безусловно, индивидуальные качества следует учитывать, – сказал Николай Почайкин. – Давайте же перейдем к теме наших предыдущих дискуссий. Хотелось бы послушать, какие выводы следует сделать из сделанных сообщений.
Вячеслав Курганов, кажется, только и ждал, когда будут сказаны эти слова.
– Если мы хотим попасть в мейнстрим политики, мы должны выбрать путь прогресса, как договорились. – Начал он. – Мы должны способствовать свободе. В широком смысле. Свободе слова, организаций, свободе передвижения, свободе выбора, религиозной свободе и всего такого.
– Думаю, неплохо бы вспомнить, что неограниченная свобода ведет к анархии, – возразил Почайкин.
– Поэтому свобода должна опираться на законодательство, – развил мысль Курганов.
– Возникает вопрос о происхождении законов, – перехватил разговор Михельсон. – На мой взгляд, хорош тот закон, который принят народными представителями на основании свободных выборов.
– Как же быть с декретами, которые выпекаются, словно блины, революционными правительствами? – задумался Милов. – Их что, нарушать нужно?
– Думаю, их следует терпеть, как временные установления, добиваясь скорейшего утверждения народным представительством, – вставил свое слово Пронин.
Все единодушно поддержали.
– Боюсь, мы забыли очень важное условие. Для формирования представительного законодательного органа нужно всеобщее избирательное право. В нашей стране его никогда не бывало, как, впрочем, и в большинстве стран мира, – продолжил Курганов. – Власть, формирующая законодательство, всегда кого – то боится, то крестьян, то молодежи, то рабочих. Старается ограничить участие этих слоев населения в выборах. А еще способствует неправильному подсчету голосов.
– Со всеми этими нарушениями следует бороться любыми допустимыми способами, – сказал жестко Почайкин. – И что же у нас вышло в итоге? Если не ошибаюсь, наши мысли соответствуют современным либеральным взглядам.
– Получается, что мы на стороне тех, против кого направлена агитация социалистов, – удивленно пробормотал Милов. – Это надо как следует доказать. Давайте не будем выносить окончательного решения. До следующей встречи.
Сошлись на том, что следует продолжить обсуждение. Что-то было не так, или не совсем так.
Глава двадцать седьмая. Похороны
Анастасия внутренне была счастлива. Когда после долгого рабочего дня домой возвратилась дочь Елена, она, как обычно, накрыла на стол. Пригласила Савелия. Тот был одет в солдатскую форму, на груди светилась начищенная до блеска медаль «За храбрость».
– Леночка, дорогая, – ласково сказала Наталья, обращаясь к дочери. – Хочу представить тебе Савелия, нашего гостя. Он лечился после ранения в нашем госпитале. – А медаль откуда? – она удивленно взглянула на суженого, только теперь заметив награду.
Савелий привстал и неловко протянул руку Елене.
– Очень рад познакомиться. Какая взрослая и красивая! Вся в маму. Медаль я получил не случайно. В рукопашном бою заработал. Только что начистил, потому она так блестит.
– Еще я хочу сказать, – застеснялась Анастасия, – мы с Савелием полюбились друг другу и думаем зарегистрировать брак. Если ты, конечно, не возражаешь.
Елена на мгновение смутилась. Она и не знала, что у матери есть своя личная жизнь.
– Что ты, – сказала она, – если у вас все по любви, то я ни в коем случае возражать не буду. Я уже вполне взрослая. И комната у меня своя есть.
– Ну и прекрасно! Сказала мама. Наливай, Савелий. Это знакомство следует обмыть.
Савелий, кряхтя от скромности, стал разливать горячительное по рюмкам.
– Савелий, – спросила Лена, – вы, как я понимаю, на службе. Вы в армию не пойдете?
– Рад бы не пойти. Но служба требует. Завтра отправлюсь получать направление.
На другой день Савелий отправился в сборный пункт и получил направление в полк, совсем не далеко от Петрограда. Все этому порадовались: он мог чаще появляться в доме Анастасии.
Между тем, в Петрограде был назначен день торжественных похорон жертв большевистского мятежа. В этот день хоронили казаков.
С прибытием войск Петроград начал оживать. В город через вокзалы с казачьими патрулями без перебоев пошел хлеб. С улиц исчезли пьяные и наркоманы. Открылись вновь магазины и кафе. Задымили заводы.
Жители Петрограда стояли плотными рядами вдоль всего Невского до самой Лавры. Выстроились в почетном карауле войска. Один из отрядов юнкеров привел Василий Кириллович. Среди гражданских лиц была и Настя. Ей хотелось увидеть среди солдат, на противоположной стороне своего Савелия. Но как она не крутилась, не смогла разглядеть его в однородной массе.
Керенский, объявленный диктатором, решил устроить пышные похороны казакам. Один из казаческих офицеров полушепотом говорил другому, показывая на главу правительства:
– Где он был, когда мы здесь погибали? Прибыл шестого числа, к шапочному разбору.
– Мне кажется, он нас, казаков, боится пуще немцев.
– Глаза замазывает богатыми похоронами, – согласился тот. – И думает, как бы нас подальше отправить. Вон пятую Кубанскую казачью дивизию провезли мимо Петрограда в Териоки. Мне друг рассказал.