Многовластие

Иванов Виталий Александрович

– Ну, Анатолий Иванович! – осуждающе ответил Уличанский. Вы говорите таким тоном, словно поверили всем этим контрреволюционным сплетням! Согласно нашей информации слухи о сотрудничестве с немцами – это провокация.

– Не знаешь, кому верить. Допустим, вопрос о сотрудничестве с немцами отбросим как провокационный. Но получение крупных сумм от германского правительства вполне доказано документально. Так ли это? Или «деньги не пахнут»?

– Начнем с того, что у нас мало достоверной информации. Во-вторых, от кого обвинения исходят? Они вброшены службой контрразведки с разрешения министра Переверзева, который

на данный момент уже не министр. В-третьих, кем эти материалы опубликованы? Только одной бульварной газетенкой «Живое слово», доверие к которой весьма невелико. Надеюсь, она доживает последние дни. Хотя в ее подзаголовке есть слова «Газета внепартийных социалистов», социалистической ее не назовешь. Типичная буржуазная мерзость! Другие издания никаких разоблачений пока не опубликовали.

– Но идут аресты. Как нам правильно организовать свою деятельность? Не пора ли распуститься? – спросил Николай Иванович.

– Об этом мы еще поговорим. Думаю, что как на поле боя после неудачной атаки нам нужно залечь на дно. Не афишировать свою принадлежность к партии большевиков. Помалкивать о попытке восстания. Вести себя, как говорится, вежливо.

– По моим подсчетам четверо наших не пришли на совещание, – сказал Игорь Игнатьевич. – Передавали, что они решили больше не участвовать в партийной работе.

– Мы в свою партию никого не затаскиваем силой. Будем разбираться. Если что – скатертью дорога! – опережая Уличанского, сказала резко Надежда.

Завершая собрание, Уличанский напутствовал участников:

– Короче, помним. Сегодня не наша взяла. Оружие – под особый контроль. Опасные документы уничтожить. И ждать дальнейших распоряжений.

Оставшись вдвоем с Надеждой, он неожиданно спросил:

– Ты знаешь, что означает партийная дисциплина?

– Как не знать! Но почему ты спрашиваешь?

– Я ухожу в подполье на несколько дней. Дома ночевать не буду. Есть явочная квартира. Перекантуюсь, пока не уляжется кутерьма. Будешь со мной на связи. Как меня следует теперь называть и где меня искать, сейчас выучим. Но не забывай, что все это ты обязана хранить в тайне. Поняла?

– Конечно, поняла. Партийная дисциплина. Я одна буду на связи?

– Для связи с партийной ячейкой только одна. Тебе доверяю больше всех.

Надежда была горда таким доверием и сказала себе, что не разочарует Уличанского.

Глава девятнадцатая. Пора сделать выбор

Следующая встреча друзей состоялась уже через несколько часов. Было очевидно, что всем хотелось как можно скорее продолжить взаимный обмен мнениями. Уж очень актуальными были темы. Безусловно, разладившийся быт, трудности выживания, выросшая преступность – создавали поводы для таких разговоров. Но друзьям хотелось прежде всего решить вопросы, ставшие вдруг для них центральными. Поэтому кое-как дождавшись окончания рабочего дня и пообедав, они уже сидели в креслах и на стульях, страстно желая продолжить начатую беседу.

– Так вот, я продолжаю, – сказал Пронин, косясь в блокнот со сделанными накануне записями. Я давал краткую характеристику партии большевиков. Это в определенном смысле боевая организация, готовая в любой момент захватить тем или иным способом власть и начать создание коммунистического общества. В этом обществе все обязаны будут трудиться, не будет капиталистов, помещиков, богатых и бедных, войн, угнетения и т. д. Будет всеобщее счастье.

– Все народы хотят счастья. – Глубокомысленно вставил Почайкин, видимо, много думавший над этим вопросом. – Но идеального общества никогда не будет, как бы того не хотелось. За каждое из названных благ надо долго бороться. Иногда столетиями. А тут как-то все на блюдечке. Только дайте нам власть.

– С вашего позволения я продолжу, – сказал Пронин. – Особый интерес представляет позиция большевиков по вопросу о войне. Ленин выдвинул оригинальный способ выхода из ситуации. Он утверждает, что войну ведут капиталисты разных стран из своих эгоистических интересов. Предлагает поднять пролетариат на революцию во всех воюющих странах. Заменить войну империалистическую на войну гражданскую. Настоящие пролетарские революции произойдут в самых развитых странах, где много пролетариата. Особые надежды на революцию в Германии. Революция в России, если случится, станет спичкой, которая зажжет Германию. В результате установится справедливый общественный строй, война прекратится сама собой, установится братство народов, потому что пролетариям война не нужна.

– Простите, что перебиваю, – не вытерпел Курганов, – войны ведутся с тех пор, как появилось общество. В первобытном мире капиталисты были? Спросить бы коммунистов. А вот войны были: за пастбища, за пещеры, за места под солнцем.

Всем хотелось вставить свое возражение.

– А с чего это большевики решили, что в Германии вот-вот начнется та самая социалистическая революция? А если не начнется? А если начнется и плохо кончится? – удивился Милов.

– Еще наивнее ждать революцию сегодня в Великобритании, а тем более, в Соединенных Штатах. Ну, фантазеры!

– Понимаю вас, – продолжил Пронин, – делаем вывод, что большевики далеки от реальной политики. Но им верят.

– С голодухи поверишь. Думаю, ухудшающееся экономическое положение в воюющих странах способствует вере в скорый приход коммунизма. Войны с их тяготами всегда усиливали веру. На фронте, да и в тылу все много молятся. А какой социальный состав партии большевиков?

– Точных данных у меня нет. Знаю только, что во всех советских партиях большую часть составляют выходцы из дворян и интеллигенции. Много инородцев. Рабочих и крестьян мало, хотя и руководство и старается их привлечь, так сказать, для оправдания своего существования. Материал для обдумывания есть, завершил свой доклад Пронин.

– Вы обо мне не забыли, – напомнил о своей заготовке Николай Почайкин.

– Давай, давай, Николай, – подбодрили его товарищи.

– У меня вопрос о демократии. Слово это такое затасканное, что поначалу кажется вполне наивным говорить о нем. Но если копнуть глубже, мы увидим, что разные люди по-разному понимают это слово.

Власть демоса, то есть незнатного и свободного народа, вот что подразумевали под этим выражением в Греции. А знать, она разве не участвовала в народных собраниях, не участвовала в принятии решений? Участвовала, очень активно. Так вот демократией называли власть народа, как бедного, так и богатого. Власть высших чиновников при демократии выборная. Выборы открытые, прозрачные. Народ имеет возможность выразить свою волю на представительных собраниях.