Многовластие

Иванов Виталий Александрович

Правительственных войск нигде не было видно. Только Первый Донской казачий полк вышел на улицу. Из него иногда выезжали отдельные отряды. В один их них на углу Невского и Маховой была брошена бомба. Убито и ранено шесть человек и двадцать лошадей.

Большевики были фактическими хозяевами улиц в этот день. И что же? Партийное руководство явно не имело плана. С утра и до вечера носились по городу машины, наполненные вооруженными людьми. Куда? Зачем? Это было бестолковое броуновское движение. Огромные массы матросов,

солдат и рабочих простояли на улицах и у Таврического дворца. Они не выставили ясной программы. День завершался.

Глава четырнадцатая. «Буржуины»

В эти тревожные дни Андрей все больше стал общаться с представителями деловых кругов Петербурга. Темой для разговоров была, конечно, экономика. Андрей любил свое дело, активно включился в программы правительства по милитаризации. Осваивал новое производство. Проводил в цехах целые дни, а иногда и ночи. Но вот теперь, когда его практически отстранили от своего дела, появилось больше времени для общения. В доме на Садовой он встречался со своим приятелем Никитой.

– Ну, садись, Андрюша, пообщаемся, – пригласил друга в кресло Никита. – Как жизнь в новом ранге? На тачке не вывозили?

– Пока бог миловал. Работаю по мере сил. Фабзавкомовцы взялись хозяйничать.

– И как, получается у них?

– Завод последние дни доживает. Каждый тянет к себе. Живут одним днем. О производстве не думают. Одни громкие слова.

– Чем хуже дела в стране, тем больше красивых слов.

– Мы оказались между двух огней. При царской власти мы, предприниматели, не имели равных прав с дворянами. Ничем не лучше теперь. Мы являемся гонимыми со стороны крепнущих социалистов.

– Признайся, положение при царизме было более благоприятным.

– Наш бизнес держится на базе частной собственности. Социалисты, особенно коммунисты, стоят за запрет её. Мало того, для них предприниматель, буржуй, враг номер один.

– И вот мы между двух огней. Причем второй огнь жарче. В нем и сгореть можно. – Никита разлил в бокалы легкое вино. – У меня почти такое же положение, как у тебя. Но у меня пока в моем подчинении бухгалтерия. Поэтому перечисляю некоторые суммы на поддержку Союзу офицеров и Торгово-промышленной партии.

– Как я понимаю, слой предпринимателей в нашей стране очень тонкий. Отстали мы от Запада по темпам развития. Разрушить предпринимательство не составляет труда. Разрушение уже началось. Мы встретили Февральскую революцию с восторгом. Надеялись на благоприятные изменения. Но реформы пошли не творческим, а разрушительным путем.

– Теперь в головы обывателей вдалбливается мысль, что мы – враги человечества. Какие же мы враги, если в отсталой России создали промышленность. За годы войны производство вооружений мы увеличили в два с половиной раза.

– Рабочие, которые выступают против буржуазии, всего лишь исполнители. А мы – творческая созидающая сила.

– Полностью согласен с тобой. А теперь хвост виляет собакой. И чтобы остаться живым, нужно думать о том, как пережить окаянные дни.

Выпив легкого вина, друзья на некоторое время погрузились в молчание. Пьяные крики и стрельба доносились с улицы.

Глава пятнадцатая. Сила слова

Журналисты поспешили в свои редакции. Новость была срочная и ошеломляющая. Однако, никто не известил о ней министров Некрасова и Терещенко. Как только они узнали о поступке Переверзева, они буквально подняли бурю. Терещенко не находил себе места.

– Как так! Дело находится в состоянии разработки! Преждевременное опубликование части документов вспугнет преступников. Почему он не посоветовался со мной!

Его возмущению не было предела. Некрасов соглашался с ним.

– К тому же, говорил он, ожидается приезд Ганецкого в Петроград. Тут бы мы его и накрыли вместе со своими помощниками.

– Я придумал, – сказал Терещенко. На публикацию нужно время. Следует в течение ночи обзвонить, а если нужно, объехать редакции тех газет, представители которых были сегодня в Таврическом.

– Здесь нужно найти авторитетного человека. Нас могут не послушаться. Что, если вы это возьмете на себя? – обратился Некрасов к Председателю правительства скромному князю Львову.

– Действительно, это выход, – ответил Львов, придвигаясь к телефону.

Вскоре стало слышно, как князь доверительно общается с редакторами. Прошло немало времени в эту бессонную ночь.

– Ну как? – спросил Терещенко усталого Львова.

– Все согласились не печатать. Только одна вредная газетка запротестовала. Редактор Уманский.

– Как же, знаем такого! Газета называется «Живое слово». И запретить не можем. Свобода печати!

Переверзев стоял перед Львовым с бумагой в руке.

– Прошу подписать мое прошение об отставке. Знаю, многие в правительстве недовольны моей работой.

– Что же, задерживать не буду. Куда собираетесь после работы в министерстве?

– На фронт. Надеюсь там принести пользу Родине.

– Что же, спасибо за службу! Сами видите, время такое. Приходится принимать отставку ночью и без должного уважения.

Никитин перестал отвечать на телефонные звонки. К ночи преступность в городе многократно возросла. Но выслушивать все равно приходилось.

– Таврический? – взволнованный голос в трубке. – Я звоню из Гостиного двора.

– Да. Что у вас?

– Ради бога! Грабители выломали замок. Выносят товары. Помогите!

– Вы в милицию звонили?

– Всюду звонили. Никакого ответа. Хоть вы чем-нибудь помогите.

– Сейчас попробую. Он положил телефон и тут же, сняв трубку, обратился к оператору: