Мое кудрявое нечто
Шрифт:
– О чем ты думаешь? – ее грудной голос отдается в паху болезненным томленьем, но я заставляю себя забыть о существовании телесных наслаждений.
– Что молчание – золото, – я ведь действительно думал об этом.
– Да ладно, – лемурьи глаза блестят, скрывая улыбку, – серьезно?
– Да нихрена! Я чуть зубы не стер, и у меня все тело чешется! Тот, кто придумал эту тупую пословицу, скорее всего вообще не имел языка!
По светлице моей невесты разносится ее смех, громкий и как будто кричащий. Мне нравится. Улыбаюсь сам и слегка поглаживаю ее спину. Мне даже не хочется заняться чем-нибудь.
Не думаю, что смогу провести так остаток жизни, но такие моменты, определенно, стоит включить в список семейного времяпрепровождения.
Глава 10
***
Машина отца на месте. Отлично. Он решил вернуться домой. Его не было почти месяц, две недели из которого я дома тоже отсутствовал. Переживал за пухляша. Как она тут одна. Звонил ей всего раза три, но больше возможности не было. А вот товарищ генерал совсем позабыл про свою протеже. Сам же ее в дом привел, типа должен позаботиться о дочери погибшего друга. В итоге она тут одна проживает. Вроде, не жалуется. Все больше привыкаю к ее присутствию в моей жизни. А после совместной посиделки в бане она совсем не выходит из моей головы, заставляя возвращаться домой и ждать ее возвращения, как верного пса. Это капец как раздражает, но в то же время доставляет необъяснимое удовольствие.
Рита осталась в гараже, проверяет аптечку. Ее недавно на посту ГИБДД остановили, так она решила все проштудировать, чтобы они больше ни к чему подкопаться не смогли. Уж не знаю, как взаимосвязаны штрафы с чистотой в салоне, но она даже верхнюю стенку бардачка протерла. Вот на такой ответственной женюсь. Штраф то я уже, конечно, замял, только ей не сказал. Поржу потом, когда девчушка его оплачивать поедет. Оставил ее в гараже одну, а то напряженная она в последнее время какая-то. Странно, что приехала. Вечер же. У нее работа. Может, наконец-то бросила ее. Я бы от радости голым на снегу станцевал.
Хотя, чего ждать то? Выделываю парочку крутых па перед овчарками под бушующий в голове трек "Лабрадор Гибралтар" группы Наутилус Помпилиус, только что прослушанный в тачке. Круто киваю мохнатым, пусть знают, какой у них хозяин крутой танцор. Олег пискляво лает, а Леха ложится, упираясь мордой в снег. Да ну их! Нихрена они ни в танцах, ни в крутости не понимают.
Скидываю ботинки в коридоре. Странно, но арка в зал закрыта. Не помню, чтобы ее когда-нибудь закрывали. Интересно, что отец там делает. А ну ка щас выговор ему влеплю за долгое отсутствие. Надо только быстро сказать и свалить, а то нарвусь на реальный выговор. Распахиваю двойную дверь, увлеченный природным любопытством и…
– Да что б вас! Фуууу! Вашу ж мать! Вы омерзительны!
Прямо на диване, где я еще недавно беззаботно валялся, представляя пухляша, моющуюся в бане, с напором двигается голый зад моего отца! Голый! Зад! Моего! Отца! К горлу подкатывается тошнота…
Отец резко соскакивает, ища, чем бы прикрыть стоящий орган. А это еще что? Родинка? Всматриваюсь в стоящий орган, ничего, кстати, размерчик. Прыгает голый по комнате, но все его шмотки раскиданы
– Сын! – горлопанит генерал. – Немедленно покинь комнату!
Суровый военный, похожий сейчас на нашкодившего школьника, маленькими шажками, оставаясь ко мне лицом, проходит к дивану, закрывая широкой спиной свою пассию. И я невольно обращаю на нее внимание. Светлые волосы, завитые в широкие кудри, светлые карие глаза, полноватое лицо… я знаю эту женщину…
– Тетя Наташа?
Кто-нибудь, держите меня. Я сейчас упаду… Просто грохнусь… Потому что мой отец только что соскочил с матери Олега, моего друга. Женщина опасливо, покрывшись красной краской, поднимает повыше норковый диванный плед, прикрывая грудь и шею.
– Не может этого быть! Я что, вырубился где-то и мне это снится? – ору я.
– Миша…
– А ну пошел вон! – орет отец, перебивая свою любовницу.
Но я не могу пошевелиться. Мой отец трахает мать Самойлова, эту потрясающую женщину, кормившую меня вкуснейшими щами и стиравшую мои вещи, когда я ночевал у Олега. Это не укладывается в моей голове. Не может этого быть! Кто ударил меня по башке? А, это всего лишь подзатыльник отца – дело привычное. Рукоприкладство к ребенку в нашей семье распространено.
Что он орет? Я вижу лишь его двигающийся рот на искаженном злобой лице. Быстро же он справился с щекотливым положением и пришел в себя. Перевожу взгляд снова на маму Олега. Женщина уже смеется.
– Я сказал, пошел вон! Поговорим потом!
Ах да. Наверное, мне стоит выйти. Уф, какая же неловкая ситуация. А застуканным любовничкам, должно быть, еще менее комфортно, чем мне. А нефиг устраивать тут "стариковские скачки". Черт! Сколько им лет? Как они могут возбуждаться, смотря друг на друга?
Меня передергивает, потому что в моей голове отец и тетя Наташа сейчас выглядят какими-то странным существами с обвисшей кожей, покрытой мерзкой слизью, словно им лет по пятьсот. Не так, как на самом деле.
Мишель, хватит пялиться на мать своего друга, просто покинь комнату.
– И долго вы этим занимаетесь? – вылетает из меня. – Вы хоть видели себя? Господи! Вы…
– Сын, мы поговорим позже.
– Черт, вы же уже старые для секса!
Мне! Стоит! Выйти!
– Какого хера вы трахаетесь тут? Другого места не нашли? У меня психика, как у ребенка, и это не мое мнение, а заключение военного врача! Вы мне травму нанесли. Меня теперь из отряда выгонят, потому что я не…
– Воон! – гаркает генерал.
– Я теперь даже думать о сексе не смогу! Вы мне жизнь испортили! Хрен теперь встанет! – ору, не замечая игру слов, пока отец за шкварник вытаскивает меня из зала и закатывает дверь.
Остаюсь стоять в коридоре, не понимая, что мне теперь делать.
Мало того, что я запутался в своей жизни, куда ворвалась пухляш. Так еще и отец решил рассорить меня с другом. Позвонить Олегу? Он меня убьет. Просто за то, что я посмею сказать, что его мать занимается сексом. Даже не с моим отцом. А просто, занимается. Мы все склонны думать, что родителям чужды простые земные наслаждения, тем более такие, как похоть.