Мое мерзкое высочество
Шрифт:
— Почему люди так бедны? — зная, что матушка Сю, как тень, все время находится позади меня, — произнесла вслух мысль, что не давала покоя.
— Наместник был озабочен только своим благополучием, моя госпожа.
— И люди не озлобились? Не подняли его на вилы? Здесь нет гарнизона, который мог бы защитить наместника, нет высоких, неприступных стен. Почем они не отомстили ему за свою бедность? Регион довольно богатый, если судить по картам и домовым книгам.
— Местные люди не буйные, ваше высочество. Привыкли терпеть. Война не была благосклонна к ним. Многие семьи остались без кормильцев.
Я только кивнула головой, понимая, что работы куда больше, чем кажется на первый взгляд. Мне было противно, что люди, способные работать руками и терпеть, вынуждены жить в таких лишениях.
— Разберемся с поместье — нужно наведаться в деревню, посмотреть, как дула у людей. Пора наводить порядки.
— Как пожелаете, моя госпожа, — довольно проговорила старуха, словно только и ждала этих слов.
Через несколько часов комнаты первого этажа сверкали влажными, чистыми полами. Женщины, весело щебеча и напевая, водили тряпками по резным колоннам, по перилам, выгоняя грязь и мусор прочь. Мужчины смазывали петли, поправляли ступеньки там, где сгнили соединительные штыри или повыскакивали гвозди.
Даже вода в пруду пришла в движение. Кто-то из женщин позвал мальчишек из деревни, и ближе к вечеру, босые и чумазые, по колено в мокрых штанах, дети принесли целое ведро мидий.
— К утру вода должна очиститься, ваше высочество, — с улыбкой глядя, как мальчишки выпускают в воду моллюсков, произнесла одна из деревенских женщин. — Потом, если позволите, можно будет посадить тут лотосы. Раньше, говорят, тут они росли.
— Лотосы?
— Водные лилии, ваше высочество. Очень красивые, — подняла голову другая женщина, что стоя на коленях, скребком выколупывала траву между плитки в открытом дворе. Я пыталась убедить ее, что это занятие не из самых важных, но мне только снисходительно улыбнулись и подали чай.
Из дальнего зала, про который упоминала Сю, постепенно начинали приносить мебель. Резные комоды, медные пузатые жаровни, столики и кресла. Все это тут же протирали и оставляли в тени на свежем воздухе просыхать и проветриваться после долгих лет заточения.
Я сидела в резной кресле, потягивая сладковатый, ароматный напиток, когда в поместье, щебеча как стайка птиц, влетели молодые девушки. Матушка Сю, под присмотром служанок Герцога Назарата отправила их к реке, полоскать красные платья. Теперь же, неся плетеные корзины, десяток барышень чуть младше меня, замер в нерешительности и испуге на ступенях. Видно, никому в голову не приходило, что принцесса может быть чем-то похожа на каждую из них.
Я буквально видела, как вытягиваются их лица от недоумения и неверия. Конечно, без регалий, без шелкового платья и трона, я, скорее всего, мало походила на принцессу из сказки.
— Что стали? — строго поторопила девушек одна из служанок. — Глазеть неприлично. Это неприлично. Если кто-то из вас хотел бы остаться в поместье при ее высочестве, сперва стоит научиться, как себя вести. Идемте, нужно развесить платья госпожи.
Еще через полчаса я могла наблюдать через арку, как развешанные на бамбуковых палках, поднятые высоко над землей, красные, полупрозрачные, удивительные по красоте ткани, треплет ветер в соседнем, хозяйственном дворе.
Эти ткани, такие яркие на фоне черного дерева, легкие и парящие, этот запах свежести и чистоты, что витал повсюду, людской смех и стук инструментов — все это добавило мне уверенности, что все будет хорошо. И никак иначе.
Глава 11
Первые недели прошли так быстро, что я и не заметила, как в долине установилось настоящее лето. Жизнь в поместье вошла в какое-то более понятное и спокойное русло. Огромное дерево у главных ворот выпустило свои красные листья, вода во внутреннем пруду очистилась, став прозрачной как стеклышко, а из кухни почти все время доносилось девичье пение, создавая вокруг какую-то иллюзию мира и покоя.
Все было великолепно. Даже большие книги, заполненные рядами цифр больше не пугали, после того, как туда внесли все богатство прежнего наместника и те деньги, что привезла я. Только небольшой тревожны ком, как черный клубок ниток, из которого торчат иглы и спицы, иногда подкатывал к горлу, не давая дышать.
Внезапные приступы с каждым днем случались все чаще, особенно в момент покоя, когда стоя у широко распахнутого окна, я смотрела на небо, впитывая в себя его невероятную яркость и чистоту.
— Полли, я прогуляюсь. Сама, — убедившись, что не способна сегодня ничего больше делать, что не могу рассматривать старые записи с рецептами лекарств, которые принесла матушка Сю, я встала из-за рабочего стола. Служанка, чуть покачав головой, но не смея спорить, подала мне красную накидку, из тех, что десятилетиями хранились в сундуках поместья. Надетая поверх красного же, легкого многослойного платья, она позволяла мне не использовать больше никакие знаки отличия.
Местные, как и предсказывала старуха, с почтением относились уже только к одному этому наряду, одинаково низко кланяясь, вне зависимости от того, вышла ли я простоволосой девой, или со сложной прической и десятком дорогих шпилек в волосах. Кажется, в этих тканях присутствовало нечто магическое, как и в самом поместье.
— Только далеко не гуляйте, ваше высочество, — тихо попросила Полли, помогая убрать волосы с лица. Эта свобода, которая первые дни кружила мне голову, немного изменилась, вылившись в эти легкие, как ветер, платья и свободные прически, в легкую удобную обувь и отсутствие макияжа. В первый раз за многие годы я могла себе это позволить.
— Да, да, — не слушая, покивала я обувая мягкие тапочки у выхода из комнату. Мне нравилось ходить босиком по теплому дереву. — Далеко не пойду. Но если к обеду не вернусь — не паникуй.
— Но, ваше высочество!..
Махнув рукой, не слушая тихое ворчание, я почти выбежала из комнаты, чувствуя, как тревога, зажимающая горло, немного отступила.
Ближайший негустой, молодой лес я уже исследовала в прошлую свою прогулку, выискивая тропы и поляны среди деревьев. В этот раз мне хотелось забраться чуть выше, туда, где листва у деревьев была не такая темная. Отмахнувшись от охраны, запрыгнув на спину своей невысокой, тонконогой лошадки, серой, в белые пятна, я ударила пятками по бокам.