Мое обретение полюса
Шрифт:
Мы словно вступили в длинную полосу неудач. Открытая вода простиралась, насколько хватало глаз. Нарты становились совершенно бесполезными. Охоты не было.
В байдарке к мысу Спарбо. Подстерегая тюленя
Мы израсходовали почти все патроны. Мы могли вверить свои судьбы только парусиновой лодке. Что же нам было делать с оставшимися в живых собаками? Они не могли отправиться с нами дальше в крохотной парусиновой лодке. Мы не могли оставаться с ними и надеяться выжить. Приходилось расставаться. Две собаки уже оставили нас, присоединившись к своим предкам-волкам. Остальным мы тоже предоставили свободу. Одни нарты мы разобрали и положили в лодку, которую брали с собой к полюсу. Наши спальные мешки и зимняя одежда пошли на корм собакам. Все остальное мы тщательно упаковали в водонепроницаемые тюки и погрузили в
Время от времени мы приставали к ледяным островкам, однако паковый лед становился ненадежным, потому что спрессовался из небольших кусков и кое-где сильно подтаял под солнцем. Даже умеренный ветер смог бы оторвать этот лед от берега, разбив его волнами на небольшие льдины. Иногда нам удавалось устроить нечто вроде лагеря в самой лодке, воспользовавшись каким-либо ящиком вместо подушки и куском медвежьей шкуры вместо одеяла.
С тревогой в сердце мы гребли к мысу Спарбо, чтобы успеть добраться до него, прежде чем шторм поймает нас в капкан. К северу вода была свободна ото льда до самых берегов Земли Элсмира, до которой было миль сорок. Чтобы избежать слепящих солнечных лучей мы предпочитали путешествовать в ночные часы, однако полярное лето с его полуночным солнцем подходило к концу. Ветры налетали внезапно и часто. Вскоре после полуночи со стороны Тихого океана [154] подул резкий, порывистый ветер. При этом затишье наступало всякий раз так внезапно, что мы начинали оглядываться в ожидании чего-то непредвиденного. Примерно в то же время с норд-веста накатилась длинная зыбь. Мы чуяли шторм, хотя не замечали признаков его приближения. Мы тщательно осмотрели лед в поисках пути к земле на случай внезапного отступления, однако из-за торосов и разломов этот путь для отступления не годился. Располагаться лагерем на ненадежном предательском льду было также опасно. Накануне мы миновали группу айсбергов, однако они лежали позади так же далеко, как и земля впереди.
Note154
То есть с запада.
Итак, мы отчаянно гребли вперед, а зыбь становилась все круче и круче, воздух словно сгустился и сделался серым. Утесы Земли Элсмира поблекли, когда торопливые облака скатились с возвышенностей к морю.
У нас не оставалось иного выбора, как искать укрытия в разводьях пака и стремиться, насколько возможно, продвинуться к земле. Не успели мы высадиться на лед и втянуть туда лодку, как ветер налетел с такой силой, что мы едва удержались на ногах. Лед немедленно тронулся в западном направлении, отходя по часовой стрелке от земли, оставляя позади большие полыньи. Теперь нам стало понятно, что эти полыньи были для нас единственно безопасными местами, потому что вода в них была спокойной, а ветер слегка отсекался торосами. Более того, время от времени эти полыньи образовывали проходы, по которым мы могли бы двигаться к земле.
Мы подложили под лодку нарты и связали их вместе. Все остальное мы прикрепили к деревянному набору лодки, чтобы ветер или волны не могли ничего унести. Мы пересекли несколько небольших дрейфующих ледяных полей, перепрыгивая через разделявшие их узкие полыньи и перетягивая за собой нарты и каноэ. Участки сжатия были для нас труднопреодолимыми барьерами. Для того чтобы перевалить через них, нам приходилось отвязывать лодку от нарт и выгружать багаж. На все это уходило довольно много времени. Ощущение безнадежности наполнило мое сердце. Тем временем ветер, зайдя с востока, налетел таким шквалом, что поставил нас в беспомощное положение. Мы заторопились под укрытие тороса, надеясь, что неистовство шторма скоро иссякнет, однако шторм не делал перерывов и не выказывал признаков скорого успокоения. Лед вокруг нас быстро двигался к западу и медленно — в сторону моря.
Прижиматься к земле уже не имело смысла, потому что полыньи были слишком широки и окаймлены небольшими белыми козырьками, а вздымающиеся волны громоздили горы льда и пенящейся воды у самой кромки. Весь пак ходил ходуном под слабой зыбью и постепенно развалился на куски. Поле, на котором мы стояли, было крепким. Я знал, что оно выдержит дольше, чем большинство льдин вокруг нас. Однако наша льдина не слишком возвышалась над водой, и ноги нам то и дело заливало.
Вдали, с наветренной стороны, мы заметили низкий айсберг, который медленно надвигался на нас. Это было многообещающее зрелище, потому что только этот айсберг мог бы вознести нас достаточно высоко над потоками ледяной воды.
Судя по ультрамариновой окраске айсберга, его лед был достаточно крепким, чтобы выстоять под напором шторма. Никогда еще моряки тонущего корабля не старались так достичь спасительных скал, как мы попасть на этот айсберг. У айсберга было несколько небольших полок, по которым мы смогли бы взобраться на него. С волнением наблюдали мы, как он вращался,
Айсберг, на котором мы теперь плыли, был квадратной формы, с закругленными углами. Его самые высокие точки возвышались футов на двадцать над уровнем моря, а средняя высота была около десяти футов. Лед был толщиной примерно 80 футов и шириной примерно 100 футов. Такие размеры гарантировали устойчивость айсберга, потому что, если бы он перевернулся, как это часто бывает с ними, нам пришлось бы отдуваться в компании китов.
Это был осколок крупного айсберга, который, видимо, не один год выдерживал арктические штормы. Мы догадались об этом по темно-синему цвету льда и многочисленным впадинам и вершинам на его поверхности. Итак, мы находились на надежной ледяной глыбе, которая едва ли пострадала бы от шторма. Однако на поверхности айсберга, несмотря на всю привлекательность его бесчисленных синих оттенков, не было удобного укрытия. Три его вершины оказались слишком скользкими и крутыми для того, чтобы на них взобраться. Однако по одному пологому склону на каждой вершине все же было. Вдоль их кромки вода намыла канавки, которые вели к центральной ложбине айсберга, заполненной водой. Единственное пространство, которое мы могли занимать, напоминало ободок кратера вокруг этого водоема. Нам приходилось мириться с ледяными брызгами кипящего моря и порывами пронизывающего ветра.
Мелкобитый лед гасил волны и не позволял им вторгаться на айсберг. Для того чтобы нас не швыряло по его скользкой поверхности, мы проделали отверстие в вершинах и растянули между ними веревки, за которые и держались. Лодку мы тоже надежно закрепили, соорудив во льду нечто вроде крепежного отверстия. Затем мы стали прыгать внутри этого замкнутого веревками пространства, для того чтобы укрепиться духом и восстановить кровообращение. Хотя температура воздуха держалась на точке замерзания, было страшно холодно. Мы вымокли с головы до ног, только нательные рубашки оставались сухими. Ухватившись руками за веревки, цепляясь за выступы во льду, мы принимали на себя брызги разбивающихся волн, в то время как айсберг вспахивал рассеянный паковый лед и, слегка ныряя, продвигался в сторону открытого моря. Холод проникал сквозь нашу покрытую снегом меховую одежду и вызывал в нас озноб словно при сильном морозе.
Пока текли часы этой пытки, айсберг двигался к мрачным утесам Адских ворот. Небо на востоке побелело, на юге стало синим, однако из-за понижения температуры воздуха наша одежда превратилась в кольчуги. Мы все еще были одеты по-зимнему: в куртки с капюшонами и рукавицы из тюленьей кожи, в рубашки, тоже с капюшонами, из верблюжьей шерсти, брюки из медвежьей шкуры, а обувь из тюленьей кожи, чулки из заячьих шкурок. Под подошвы ног и ладони мы подкладывали подушечки из мха и травы. Наше одеяние не было водонепроницаемым, и, намокнув, оно пропускало ветер, отчего зубы у нас стучали как в ознобе.
Оказавшись на айсберге в относительной безопасности, мы заинтересовались нашим «кораблем», подгоняемым волнами и ветром. Его поверхность была открыта всем ветрам, а его подводная часть омывалась всевозможными течениями, которые подталкивали айсберг, сообщая ему сложное движение, сталкивая его с паковым льдом. Наш айсберг распахивал целые мили морского льда, сокрушая и дробя его.
Посте нескольких часов такой навигации, что было для нас делом нетрудным, потому что зыбь и буруны не причиняли нам хлопот, айсберг неожиданно, без всякой видимой причины, пошел под прямым углом к ветру, словно намеренно вырвавшись на простор открытого кипящего моря. [155] Такая быстрая смена обстановки — от комфорта до дикого беснования черных валов — заставила нас разинуть рты от удивления. Волны, словно нашпигованные глыбами льда, похожими на булыжники, стали перекатываться через гребень айсберга и заливать выбоины внутри его, не оставив нам сухого места. Схватившись за топоры, мы понаделали еще больше крепежных отверстий во льду, понадежнее закрепили наши «штормовые леера» и, переместившись вместе с лодкой на подветренный борт айсберга, подставили ветру спины. Долгие часы, проведенные в таком неопределенном положении, показались нам длиннее полярной зимы. Пак, оставшийся за кормой, вскоре напоминал о себе лишь жемчужным сиянием на фоне грязно-серого неба. Мы мчались сквозь беснующуюся черноту, которая выглядела еще ужаснее на фоне жемчужно-голубого айсберга и, убеленных льдом гребней.
Note155
С учетом большой осадки айсберга (в среднем 5/6 от общей высоты) его дрейф нередко определяется не ветром, а глубинными течениями.