Мое обретение полюса
Шрифт:
Пока варился заяц, мои ребята принесли двух гаг, которых они поймали силками. Теперь мы имели кое-что и на обед: освежающее питье, перспективу полных желудков и зеленую твердь в качестве постелей. Эти твердые камни казались нам привлекательнее и надежнее пуховых подушек. Мир стал приобретать для нас истинный смысл, однако перспектива окончательного избавления от голода сузилась для нас как никогда.
24 Бич голода
По дрейфующему льду штормового пролива Джонс. От скалы к скале в поисках пищи. Изготовление нового оружия
Продвигаясь вперед, мы не теряли времени зря. Пытаясь наверстать упущенное в дрейфе на айсберге, мы стали искать дорогу вдоль берега. Там, среди льда, снежного месива и водоемов с ледяной водой, мы волочили нарты и лодку, постоянно готовую к спуску на воду. То и дело встречающиеся разводья вынуждали нас совершать переправы. Однако мы обнаружили, что открытое водное пространство можно преодолеть, не отвязывая нарты от лодки. Это экономило много времени.
Ежедневно мы проходили от 10 до 15 миль, разбивая палатку на берегу или ночуя непосредственно в лодке где-нибудь в бассейне с открытой водой, если к этому нас принуждали обстоятельства. Суша вздымалась отвесными утесами на 2000 футов ввысь и была бы совершенно безжизненной, если бы не многочисленные чайки и кайры. Добывая их, мы продолжали влачить жалкое существование.
В первых числах августа мы достигли кромки припая, примерно в 25 милях восточнее мыса Спарбо. За ним раскинулось водяное небо, а к северу море было совершенно свободно ото льда. Наша глубоко таящаяся надежда на освобождение из ледяного плена снова зажглась в нас.
В конце последнего дня путешествия на нартах мы разбили лагерь на маленьком острове. Там мы впервые увидели следы пребывания эскимосов. Остатки иглу, а также камни и многочисленные песцовые ловушки указывали на то, что тут когда-то было большое поселение.
На материке мы нашли в изобилии мох и траву, следы мускусных быков, полярных куропаток, зайцев, однако мы не обнаружили ни единого живого существа. После тщательных поисков животных мы разобрали нарты, положили их на дно лодки и упаковали все наши вещи. На завтрак у нас была всего одна чайка, с которой мы разделались, не утруждая себя ее приготовлением.
Занимаясь этими делами, мы заметили тюленя. Вот то существо, которое могло бы хоть на короткое время удовлетворить наши многочисленные нужды. Мы потратили на него один из наших последних патронов. Тюлень пал. Вытащив его огромную тушу на берег, мы сняли с него шкуру, надеясь всю ее использовать. Из нее мы могли изготовить веревки для эскимосского гарпуна, которому предстояло заменить нам ружье, ставшее без патронов бесполезной вещью. Кусочками кожи мы смогли бы залатать нашу обувь — скроить новые подошвы. Из огромного количества мяса и жира мы могли взять с собой только небольшую часть, так как лодка и без того была перегружена.
Мы спрятали мясо на берегу, чтобы в случае неожиданного возвращения смогли продлить наше существование еще на несколько недель. Было удивительно ясно и почти безветренно. Ночное солнце висело над самым горизонтом, однако поблескивание колыхающегося моря скрашивало нашу жизнь новыми надеждами. На огромных грубых скалах некоего мыса восточнее мыса Спарбо мы нашли подходящее место для лагеря, где и предались продолжительному пиршеству. С полными желудками, под теплыми лучами солнца, мы даже не нуждались в палатке. Мы укрылись под одной из скал и в каком-то диком трансе проспали девять часов.
Очередные поиски в доступных уголках суши не принесли никаких результатов, за исключением уток и чаек. Приливные течения в этом месте были очень сильные, так что пришлось согласовать время старта с отливом.
Как-то, пустившись в путь ближе к вечеру, мы быстро удалились от мыса Спарбо, хотя в море катила неприятная зыбь.
Однако за пределами мыса все еще далеко в море выдавался береговой припай. Когда мы срезали расстояние, пересекая бухточку по направлению к нему, неожиданно на каноэ набросился морж и бивнем пронзил брезент обшивки. Этукишук быстро прикрыл телом пробоину, а мы гребли изо всех сил к блинчатой льдине, которая была от нас всего в нескольких ярдах. Мы спешно вытянули лодку на льдину со всеми припасами. Она уже успела наполниться водой на три дюйма. Мы снова были на волоске от гибели. Опять пришлось пожертвовать верхней частью обуви ради ремонта лодки.
Пока мы работали иглой, приливное течение вынесло нас в море. Усилившийся ветер поднял волны, которые разбивались о кромку льдины. К счастью, он погнал льдину к берегу. Чехол от нарт, растянутый вместо паруса, задержал наш дрейф в открытое море. Устранив течь, мы снова продолжили наш путь к береговому припаю. Гребля доставила нам много волнений, и мы внимательно следили за рассыпавшимися бурунами. Волны наполняли каноэ водой, которую приходилось постоянно вычерпывать. Целых восемь миль мы гребли вдоль кромки льда, а когда разводье неожиданно смыкалось, мы выпрыгивали на льдину и волочили каноэ за собой. В конце концов мы были вынуждены искать убежища на ледяном поле.
При сильном ветре с мокрым снегом наш лагерь оказался не слишком комфортабельным. С изменением направления приливного течения ветер подул с запада, вызвав в море сильную толчею. Дальнейшее продвижение стало невозможным. Проспав всего несколько минут, а затем, словно тюлень, почуявший опасность, проснувшись, я, к своему ужасу, увидел, что расстояние между берегом и морским льдом увеличивается. Нас быстро сносило, а на горизонте виднелась лишь прерывистая линия морского льда!
Льдины раскалывались о рифы, и вокруг нас образовывались новые разводья. Пробиваясь к земле, мы втаскивали лодку на лед, когда тот смыкался, и снова спускали ее на воду, достигнув разводьев.
Перенося лодку и груз от полыньи к полынье, мы наконец-то достигли прибрежных вод и сумели продвинуться еще на пять миль вперед, где расположились лагерем на гравийном ложе речонки, которая попалась нам на глаза. Там шторм задержал нас на двое суток.
Поблизости было несколько водоемов с множеством уток. Мы добыли несколько птиц с помощью рогатки. При всех наших неприятностях мы, не страдая отсутствием аппетита, насыщались, чтобы быть готовыми к очередным испытаниям.
Берег очистился ото льда, и мы, рискнув побороться с крупным волнением, пустились в плавание прежде, чем улеглась зыбь. Когда мы вышли из бухты Бранбугтен с ее многочисленными рифами и стреляющими ледниками, [157] то увидели, что волны разбиваются об отвесные стены льда и море напоминает кипящий котел. Пройти эти рифы можно было только в спокойную погоду. Продвинувшись вперед всего на расстояние полусуточного перехода, мы снова остановились.
Note157
Так Ф. Кук называет ледники с интенсивным айсбергообразова1шем у фронтальных обрывов. Современный русский термин «телящийся», заимствованный из поморского словаря, соответствует принятому ныне в международных классификациях английскому термину calving
Когда мы приблизились к нашей цели, то на прочном льду посреди рифов нас ждало радостное зрелище: как нам показалось, там было стадо мускусных быков. Здесь еще сохранилась полоса припая длиной около трех миль. Мы высадились на лед, выгрузили лодку и приготовились расположиться лагерем. Я остался охранять наши жалкие пожитки, а эскимосы бросились по льду к быкам, чтобы постараться добыть одного из них с помощью копья. Это был критический момент в нашей судьбе. Мы опробовали новые методы охоты, которые, можно сказать, изобрели после многих дней голодания.