Моё Пламя
Шрифт:
Ситуация сложилась просто аховая. С учетом событий последнего часа, наши шансы на благополучный исход становились всё более эфемерными. Да и язвительные вопросы я задавала скорее от пронизывающего холода и бессилия.
А ещё близился рассвет, а стало быть обнаружить нас на почти голом участке возле узкой тропы, труда не составит.
И есть хотелось нестерпимо.
Бездна, как же всё нелепо складывается! Я бесконечно попадала из одной беды в другую, чтобы в конечном итоге погибнуть в горах от рук чужих врагов, которых даже не видела никогда.
Ещё и с сознанием того, что так и не подарю миру
Знаете, я ведь никогда не была сентиментальной. Не зря говорят, что мы все родом из детства, и травмы полученные тогда, в той или иной степени, сказываются на нашей жизни в течении всей её продолжительности. Наверное, и со мной это работало. И ранняя потеря матери, да и отца, а после исчезновение брата вкупе с не самой презентабельной внешностью, тоже не способствовали выработке нормального отношения к социуму. Почти полное отсутствие стремлений, желаний, даже некая отчужденность. В общем, существовала, скорее по инерции, что-то делая, чтобы выжить и не слишком раздражать окружающих, при этом не давая им особо меня окружать…
Думала ли я о детях? Пожалуй, нет. Хотя бы потому, что считала, что не имею права привести в мир ещё одно несчастное существо, которое будет обделено любовью семьи. Нет, я понимаю, что на свете много матерей-одиночек, чьи дети не чувствуют себя ущербными, но в себе не видела столько душевных сил.
Я сама до боли за грудиной нуждалась в тепле и свято верила, что без любви мир теряет смысл. Да он потерял давно, просто я запрещала себе это признавать, чтобы не предаться окончательно унынию.
Но прошлое меркнет перед свершившимся, пусть и не по моей воле, фактам. А они, как известно, вещь упрямая. Малыш уже существует, пусть это пока лишь маленькая искорка.
Искорка… Так меня звал Васька. Мой упрямый брат, что лез во все тяжкие, чтобы у его единственной сестры было всё необходимое. И который, наверное, даже не подумал, что самым необходимым являлся для неё сам.
Соленые слезы опять подступили к глазам, деря горло горечью. Ох уж эти гормоны! Ну, теперь хотя бы понятно откуда эти несвойственные мне слабости, а то я уже ошалела от собственных непривычных эмоций.
«Ничего, малыш, твоя мама, конечно, ещё та дуреха, да и отец не лучше, но с ним я как-нибудь разберусь. Так или иначе. Но не чертовым законам этого мира решать с кем и как мне рожать и растить детей! Но пока нам надо просто выжить. Остальное приложится. Обещаю!»
Нет, определенно надо бороться, Марья Анреевна. Сдаться мы с тобой всегда успеем.
Повернулась к кутающейся в куцую жилетку женщине, которая тоже пребывала в своих мыслях, не забывая наблюдать за тропой, что вела к тому самому месту с хижиной, и где, судя по звукам, что мы слышали недавно, всё же обосновались ангейские сины. Ерот сказал, что успел насчитать восьмерых магов и с десяток воинов. Поэтому такой отряд не мог передвигаться совсем уж бесшумно. Как они умудрились пробраться в предел таком количестве? Невольно начинаешь думать о предательстве.
— Они придумали что-то новое, эти огрызки Безликого. Я почувствовал странный фон. Сильное, но не боевое. Хотя Хаос был неспокоен, — ответил Мароне. Наверное, последний вопрос я произнесла вслух. Со мной такое случалось, когда сильно задумываюсь.
— Я тоже что-то уловила. Словно горы дрогнули, — пробормотала Верховная.
— Ганна, сними с меня эти штуки, — я подняла кисти вверх, глядя на ведьму с вызовом. — Я не бесполезна. И дорого продам свою жизнь, если придется.
— Нас потом тоже прихлопнешь, Огненная? — спросил маг не зло, а как-то устало. — Или сама после оденешь это, — он кивком указал мне на руки.
— Значит, ты предпочтешь рискнуть в надежде, что нас не заметят? Думаешь, они тихо переждут и уйдут восвояси? Каковы на это шансы? А? — так же шепотом рыкнула я на Мароне.
— Нулевые, — вздохнула Ганна. — Как и на то, что ты вновь позволишь одеть вот это.
— Ну тогда давайте попрощаемся, что ли, — саркастически предложила я, — В грехах покаемся перед дорогой к Вечному! Или у вас так не принято? — ядовито поинтересовалась у этих смертников. — Восемь синов под завязку набитых артефактами, судя по фону. Да и не слабых, так что подпитывать свои игрушки смогут долго, если мои скудные знания верны. Да и обнаружат нашу занимательную, но весьма потрепанную компанию при первом же обходе, пусть Верховная и скрывает своей магией наши ауры, но спрятаться тут негде, а невидимками нас не сделать, так ведь? Так сколько времени выстоите, господин крутой маг и сильнейшая ведьма Воды? Это я для того интересуюсь, чтобы покаянную речь приготовить нужного размера! Раз уж мне только место в первом ряду достанется!
Мои слова казалось вовсе не произвели впечатление. Небо медленно светлело, туман из сплошного марева превращался в разорванные клочья ваты, разгоняемые набирающим силу ветром, и в образовавшихся просветах выступали ломаные очертания скал. Где-то на востоке показалась алая полоска.
И как часто случается в переломные моменты, когда сама жизнь весит на волоске, а от шага за грань тебя отделяют лишь быстро уходящие мгновения да его величество случай, внутри либо всё гаснет, смиряя с судьбой, либо твоя душа восстает и требует сделать любое безумство, чтобы спасти тело. Я же собиралась драться, пусть даже зубами, раз больше нечем. Пусть эти самые зубы уже и стучали от холода.
Вот и согреюсь!
— Я сниму их, Марша, — голос Ганны звучал хрипло и устало.
Удивленно вскинула голову, продолжая обнимать себя под полами плаща замерзшими в металлических оковах пальцами.
— Что смотришь? Руки давай, — ведьма резко подалась вперед, буквально выдергивая мои ладони из-под одежды и быстро что-то колдуя над «варежками». Звенья обнимающих пальцы соединений внезапно ослабли, словно превращая металл в трикотаж, растянулись и Ганна легко стянула мои оковы, небрежно швырнув их в свою безразмерную котомку.
— А ещё надень свои побрякушки, — она резко закопалась в недрах своей сумке, доставая футляр, что был у меня в кармане до моего вынужденного обморока. — На! — скомандовала она, протягивая мне коробочку, — Уж лучше он тебя спасет, чем погибните так глупо! — нахмурилась ведьма, глядя на меня решительно.
Мароне молча наблюдал за этой сценой. Он не возражал, только чертыхнулся сквозь зубы и отвернулся куда-то в сторону ещё чернеющего провала. Ганна тоже отвела взгляд, словно показывая, что всё решено и говорить не о чем.