Мое побережье
Шрифт:
***
Желудок подвело от дурманящего запаха горячего какао, когда я спустилась спросонья на кухню. Слух настиг легкий звенящий щелчок, оповещающий о том, что поджаристые тосты готовы к употреблению.
Лесли приготовила завтрак. Когда я сталкивалась с подобным последний раз?
— Доброе утро, — завидев мой чуть пошатывающийся силуэт, без тени грации передвигающийся по направлению к дверному проему, она потянулась к ручке холодильника и вытащила баночку…
— Сырный крем? — я не сдержала улыбки; сотню лет не ела любимого лакомства. Последние дни и вовсе выдались такими напряженными, что я не думала, холодную сосиску засовываю
А тут такая большая упаковка. Если включить фантазию, то можно представить, как корова на крышечке взмахивает хвостом и игриво мне подмигивает.
Ли поставила баночку на стол, который — я заметила только сейчас — уже был накрыт.
— Да, — она отвернулась, только чтобы переложить теплые тосты на тарелку, — Майкл сказал, ты его любишь? Печенье в шкафчике, — добавила меж делом, поймав мой взгляд, обращенный к кружке с какао. — Тебе нужно хорошо поесть.
Интересно, можно ли как-нибудь подключить подобный пакет услуг на весьма продолжительный, неопределенный срок, исключив такую условную особенность, как первый выпускной экзамен? Моя блузка и юбка были выстираны и поглажены, живот — полон божественной пищи, а настроение — совсем не таким, чтобы покидать пределы уютной обители и ступать на тропу войны с системой образования.
Кажется, в то утро я впервые отдаленно поняла Тони, у которого на все случаи жизни имелся Джарвис.
Нет ничего прекрасней, чем осознание, что в мире есть, кому поухаживать за тобой. Пусть не в системном порядке.
До школы меня довез Майк.
Я щурилась от лучей восходящего солнца, разглядывая соседку, выгуливающую свою собаку, пока мы отъезжали от дома; навстречу знакомой парочке пробежала девушка в спортивном топе и наушниках. Им не было никакого дела до школьников, сдающих свой устный экзамен по испанскому и готовящихся к полету в «большой мир».
Зелень кустов тихо шелестела. Наши медленно начинавшие пускать бутоны розы поблескивали от утренней росы. Воздух был еще прохладным; пока папа слушал выпуск новостей по радио, я поудобней развалилась на заднем сидении и заткнула уши наушниками.
Пришлось надеть тонкие капронки: под их поясом, зажатые юбкой и пресловутым дополнительным барьером, лежало несколько маленьких листочков, исписанных самым мелким, на кой только была способна моя рука, почерком. Чтобы, как говорится, наверняка.
Нет, на артиллерию подсказок я не сильно надеялась — идея выписать некоторые вспомогательные вещи принадлежала Хэппи, который сам планировал протащить с собой ни много ни мало блокнотик; над ним Хоган корпел весь «последний день до…», несмотря на совет учителя дать мозгам отдохнуть. Как он им планировал воспользоваться — уже другой вопрос. Но это ведь Хэппи. «Порой обман столь дерзок, что ты не видишь его, даже если все совершенно очевидно»*?
Всю дорогу я слушала мелодичную «River Flows in You», а ветер из приоткрытого окна трепал челку. Я бы сказала, что это успокаивало, однако потрясывающиеся поджилки твердили обратное.
Не то чтобы я боялась с треском провалиться; с учетом того, сколько нервных клеток полегло во время моей подготовки, это было невозможно. Но написать на неудовлетворяющий результат — пожалуйста. С уровнем моей жизненной «везучести» такой исход меня даже не удивил бы.
Май цвел и распускался свежестью, а у меня сжимались внутренности и холодели ладони. Главное — не впадать в
Да вот только одно дело — сказать, и совершенно другое — взять себя в руки и постараться активировать все закоулки изнуренного учебой сознания.
Некстати вспомнилась какая-то старая телепередача, где ведущий вещал о том, что любую информацию можно добыть из космоса, если настроиться на нужную «волну», приложить определенные усилия и что-то там еще — подробностей, как назло, я не помнила. Зато мысль знатно въелась подкорку и не отпускала до самого момента появления в поле зрения кирпичной постройки, главный вход в которую венчал американский флаг.
***
С каждым новым предстоящим экзаменом их сдача уже не так пугала.
А на последний — историю — мы с Роджерсом плелись вдвоем, постоянно держась чуть поодаль от кучки ребят. Он демонстрировал один небольшой листочек с датами, который спрятал в нагрудном кармане рубашки. Об этом его, как и меня в свое время, надоумили «со стороны» — Стивен успел употребить в своем рассказе имя «Баки» несколько раз. Меня так и подмывало спросить, кто такой «Баки», но в следующий миг он проронил фамилию «Барнс», и перед глазами всплыл силуэт в обтягивающих джинсах да треклятой футболке с непозволительно короткими рукавами. Образ из прошлого отчаянно мешал сосредоточиться на Роджерсе, который успел перевести тему и теперь вопрошал, какая идейная основа имелась у «Партии Свободы». «Да бес с ними, — хотелось ответить мне, — с этими неграми да аболиционистами. Лучше расскажи что-нибудь еще про своего Баки. Есть ли у него девушка, к примеру».
Мы стояли плечом к плечу, болтая то о Хэппи, который все выбранные им экзамены уже сдал, и ныне мог лениво пролеживать бока до обеда, то поднимая некоторые тематические вопросы, дабы взаимно удостовериться, что каждый из нас владеет верной информацией.
«Сфотографируй тетрадные листы, — жужжал над ухом со своими вездесущими советами Хоган (больше мешающими, нежели действенными), взбудораженный накануне так, словно это его ждал великий и ужасный тест по истории Соединенных Штатов. — Если будет совсем сложно, сможешь подсмотреть. Ты же всегда все записывала на уроках».
«Да, так же, как и на последней контрольной по географии, когда у нее провалился телефон сквозь ще… пространство между ногами», — Тони, сидевший в тот момент в кресле и отстраненно листающий «Ридерз Дайджест», пытался держать вольную мину, однако, получив от меня возмущенный тычок по колену, прыснул и с шелестом страниц скрылся за журналом.
Мне, в самом деле, хотелось выразить ему собственное негодование, да только вышел лишь ответный смешок. Действительно, ситуация оказалась комичной: я хотела проверить, правильно ли написала столицу Буркина-Фасо, а в итоге телефон съехал с гладкой ноги и отправился в свободный полет, создавая немыслимый грохот от столкновения техники с полом на весь класс.
Старым добрым, «по традиции»-листочком с подсказками я воспользовалась только один раз — мне попался вопрос, заключенный в анализе доктрины Монро, которую я повторяла слишком давно, чтобы помнить все особенности документа, более основательно готовясь к событиям, берущим отправной точкой период «позолоченного века», и ко всем последующим десятилетиям.
В остальном же экзамены прошли достаточно… терпимо.
Я была права: больше запугивали, дабы поддерживать нас в тонусе и не давать спуску.