Мое побережье
Шрифт:
Мы провожали закат и жарили сосиски. Сидели у разожженного костра, но вместо положенных по всем законам жанра «страшилок» болтали об одной единственной, великой и ужасной истории — жизни.
Тони задувал свечи на моем торте, за неимением альтернативы, выступившим в качестве именинного. Наташа снимала разворачивающееся действо на камеру телефона. Хэппи сам себя сфотографировал на фоне кульминационного эпизода и сразу выложил результат в «Инстаграм», подписав: «Веселье начинается». Я, заглянувшая в экран через его плечо, полюбопытствовала:
Предназначение большой сумки-холодильника, в которую мне запрещали заглядывать «раньше положенного», стало ясно — содержимое полнилось литрами алкоголя.
Было бы наивно предположить, что Энтони Старк отметит свое восемнадцатилетие скромно, в кругу самых близких друзей, исключая оговорки.
Едва с улицы послышался нарастающий, точно во встревоженном улье, шум голосов, соседствующий с шелестом колес подъезжающих автомобилей, я, сама не зная, зачем, улучила момент и тихо скрылась на втором этаже. В «своей» спальне.
Голос, раздавшийся из коридора после дробного стука, принадлежал Наташе:
— Можно?
Она не стала дожидаться ответа — отворила дверь, скоро юркнула в комнату.
На кровать подле меня плюхнулась объемная сумка.
— Ты об этом не знала? — задала она риторический вопрос. Я лишь перевернулась с бока на спину, одаривая пустым взглядом потолок. — Если тебя это утешит, я тоже не была в курсе. Но предполагала, что все закончится бурной вечеринкой.
— Я хочу домой, — губы прошептали сами. Веки в следующую секунду прикрылись.
С первого этажа раздался чей-то девчоночий, противный визг.
Я знала Тони Старка слишком хорошо, чтобы тешить себя глупыми надеждами, сродни: «сегодняшний вечер не будет похож на предыдущие», «люди меняются, он не исключение», «конечно, он не будет лапать ничью задницу на моих глазах, он же не помешанный на интимной стороне человеческих взаимоотношений бабник».
— Я не смогу смотреть, как он зажимает других, — то, что промелькнуло в мыслях, невольно сорвалось с языка. Прикрыв лицо ладонями, я подавила желание забраться с головой под одеяло и банально разреветься.
Матрас прогнулся под тяжестью другого тела.
— С чего ты взяла, что он будет зажимать других? Эй, — Наташа потянула мое запястье, заставляя взглянуть ей в глаза. — Зачем ему другие, если есть ты?
— Затем, что это Тони, — капризный порыв вырваться и отвернуться, однако она не позволяет. — А я — не его девушка, чтобы он отказывал себе в компании длинноногих, разукрашенных…
— Дур. Длинноногих, разукрашенных дур, — перебила мою тираду Нат, привлекая внимание. — Ты — не из их числа…
— Вот именно!
— Ты, — с упрямым нажимом, — особенная, Пеппер. Ты другая. Нет, если хочешь, я, само собой, разукрашу тебя и поделюсь чулками на вечер, — она многозначительно кивнула в сторону своей таинственной сумки, —
— Только колонок здесь не хватало, — утомленные вздохи на все, что включает в себя область представлений о веселье для Тони Старка, давно вошли в привычку.
Взгляд зацепился за ее сумку. И мысль, совершенно внезапная, стукнула в голову так резко, что впору удивиться, как сознание не пошатнулось:
— Можешь разукрасить, говоришь?
Зеленые глаза Наташи тронули искорки веселья.
Комнату мы на всякий случай заперли изнутри, а входящий вызов от Роуди я ненамеренно проигнорировала — и без прочего хватало хлопот.
Как выяснилось, с собой у Наташи были сменные вещи и типичная женская утварь (если закрыть глаза на весь оставшийся хлам, что так часто заполоняет пространство дамских сумочек, вроде флэш-карты, соседствующей с упаковкой тампонов).
Она рассекала пространство спальни в одних шортах и бюстгальтере, бормоча под нос что-то о майке, которая буквально минуту назад попадалась ей на глаза, когда снизу раздался первый клубный «мотив».
Из губ Наташи вырвался ироничный смешок:
— Понеслась.
В зеркале во всей красе отражался ее силуэт, и мне приходилось прикладывать определенную долю усилий, дабы взор не возвращался со странной настойчивостью к фигуре, какие обычно мелькают на обложках модных изданий. Ну, или не выткнуть себе глаз карандашом-подводкой.
Несмотря на низкий рост, пышные формы ни в коем разе не делали ее похожей на какую-нибудь бочку. Все смотрелось настолько изящно и гармонично, что я почти была готова поверить в бога, планировавшего при создании этой девушки добавить в «котел» щепотку сексуальности, но случайно опрокинувшего целую банку.
Оставив в покое трюмо и собственное лицо, я со вздохом развернулась на пуфике, заранее зная, какая участь меня поджидает.
На покрывале лежал возмутительно короткий желтый сарафан. С собой я, разумеется, ничего захватить не подумала, рассчитывая провести день в любимом, удобном платье, не соответствующем своим белым воротничком развернувшемуся в рамках позднего вечера случаю.
О стиле Наташи лишний раз говорить не приходилось.
— Нет-нет! — неожиданно возразила она, едва я потянулась к треклятому кусочку ткани. Рука замерла над тонкой лямкой. — Это тоже придется снять, — она покрутила пальцем по направлению к области, где располагалась моя грудь.