Мое побережье
Шрифт:
Тони молча прищурился, оставляя меня в одиночку расшифровывать это выражение в его глазах.
В голове израненной птицей металось единственное: «С ума сошел?».
Топчущийся на крыльце Хэппи обернулся, и я едва успела одернуть руку да отступить на шаг назад.
— Спокойной ночи, — не ему — ковру, ногам, деревянному напольному покрытию. Пальцы нервно заправляют за ухо часть отросшей челки у виска. Боковым зрением я улавливаю, как ретируется Старк, отчего-то поджимающий губы — привычный для него жест раздражения или выражения
— Да, — он трет переносицу, лоб, хмурит брови. — Спокойной.
Руки — в карманы. Хэппи неловко, в качестве прощания махнул рукой, и я ответила ему тем же, отчаянно пытаясь заткнуть напряжение, снежным комом разрастающееся где-то под ребрами.
Все, что происходит в доме у моря, остается в доме у моря.
Улицу оглашали лишь два перешептывающихся мальчишеских голоса и лай соседской собаки.
— Пеппер! — слова бьются о почти закрывшуюся дверь.
Будто нематериальным потоком энергии отталкивают ее назад, пропуская на крыльцо тонкую полоску света из прихожей.
Спина Хэппи успевает скрыться за оградой. Тони заполнил собой все пространство, в два шага взлетая по ступеням. Воздуха внезапно перестало хватать.
Едва не сшибающая с ног внутренняя сила, распространявшаяся от него незримыми волнами на пару метров вперед. Несколько секунд, длившихся слишком долго и одновременно непозволительно быстро — я успеваю поймать его взгляд и понять, что исчезаю в этих глазах. Тону, захлебываюсь, сама затягиваю веревку с камнем на шее и плыву ко дну.
Такие откровенные, что, кажется, в них таилась собственная, кипящая жизнь. Обжигающий кофе. Огненный виски. Крепкий, дурманящий коньяк.
Единственное, что не позволило мне поддаться резко накатившей силе притяжения и той прекрасной слабости, с коей были готовы подкоситься коленки — его руки, заключившие лицо по обе стороны и удержавшие его в приподнятом положении.
— Но Хэппи… — последняя здравая мысль, с гудением затухающая в пределах черепной коробки, когда окончание фразы теряется под его губами.
Прикосновение напрочь уничтожило все оставшиеся в голове мысли.
Он что-то коротко, невнятно мычит — я не разбираю слов. И к собственному ужасу — из моего рта вырывается проклятый, тихий полустон.
Бесконтрольный, отдавшийся щекотной вибрацией по губам. От которого тут же становится невыносимо стыдно, и лицо начинает гореть от смущения, но Тони только сжимает пальцы сильнее, притягивая ближе, вынуждая приподняться на носочки.
— Дверь, — влажный звук разорванного поцелуя. Рука исчезает с моей шеи, а в следующий момент по ушам бьет хлопающий звук, и хребет врезается в деревянный срез.
Босые ноги балансируют на прохладных деревянных досках. Боже, не пошли Майку мысль случайно выглянуть в окно.
Ускоренное, чуть сбившееся дыхание и резко контрастирующий с вечерней свежестью горячий рот напротив.
Пальцы исчезают под поясом коротких
— Тони, — в последний момент поймать руку, двинувшуюся дальше. Он шумно вздыхает и замирает, утыкаясь в мой лоб своим. Хочется проклясть себя на месте за вспышку слабости, но…
Но.
Странная боязливость отступает, стоит ему переместить руки на талию. Медленно очертить подушечками больших пальцев выступающие тазовые косточки, прижаться губами к щеке. Я ловлю его порвавшиеся было отстраниться ладони и сдерживаю глупый порыв улыбнуться — Тони позволяет взять себя за руки и даже игриво помахивает ими из стороны в сторону. Жест напомнил «заигрывания» мальчиков и девочек в детском саду.
— Еще раз спокойной ночи? — бубнит в висок, практически невесомо скользя губами от скулы и выше.
Я хочу ему ответить, однако не нахожусь со словами.
Только тихо млею от ощущения больших крепких рук, в плену которых практически теряются мои ладони. Хочется, чтобы они остались. Наверное, это непозволительная роскошь, которую люди так часто не ценят должным образом — иметь возможность держать кого-то до щемящего сердца родного за руку.
На языке вертится неоконченное:
«Я тебя очень…».
***
Часто случается, что именно с пустяка начинаются самые важные вещи. Будь то случайно разбитое колено или бездумно брошенная фраза, сродни двусмысленному предложению уехать куда-нибудь вдвоем, подальше от шума, ставшая своего рода спусковым рычагом.
Руки приятно припекало на солнце.
Дом полнился праздничной суетой: Наташа вызвалась накрыть на стол, а по воле судьбы проходящему мимо Роджерсу всучили в руки стопку тарелок, не оставив выбора, в то время как Джарвис и Тони устанавливали гриль для барбекю на заднем дворе. К слову, появление Стивена на дне рождения Старка стало самой большой приятной неожиданностью за сегодняшнее утро; они выглядели воистину комично, когда Стив выгребся из машины Наташи, подъехавшей к пляжу в числе последних, и, явно смятенный ее задержкой в салоне, тяжело вздохнул, наблюдая уже приближавшегося к нему Тони.
Они обменялись сухим рукопожатием. Роджерс вручил Старку пакет со словами: «Это от нас с Нат…», в следующий миг поспешив скрыться за ее появившейся фигурой в футболке с забавным зверьком.
Полчаса спустя они вместе, как дети малые, склонились над большим управляемым вертолетом и, разобравшись со всеми тонкостями конструкции, принялись отправлять чудо-машину в полет да недовольно щуриться, когда лучи яркого солнца слепили их.
Тони картинно отстранялся от Стивена, когда тот касался его плеча, привлекая внимание.