Могильщик. Трое отвергнутых
Шрифт:
«Плевать я на неё хотела. И ты тоже должен наплевать».
Шемех издал грустный смешок.
– Знаю. Я смертник, ты смертница. Если умрёте вы с Урмеру, я наконец-то решусь убить себя. Но... если этот человек выживет...
– Он поднял глаза, и Сильгия увидела в них бесконечную ненависть и жажду отмщения.
– Они убьют больше, куда больше, чем неполные две сотни. Они смогут убить их всех. Понимаешь меня?
«Мне нет до этого дела. Главное, чтобы умерли мы».
– Сначала они, потом мы, - повторил Шемех, - но по возможности я хочу забрать с собой как можно больше людей. За то, что они сделали со мной.
«Те, кто сделал это с тобой, уже давно мертвы».
– И что?
– пожал плечами Шемех и, подобрав кошку, ушёл. Сильгия услышала, как он чавкает.
«Ничего», - ответила она ему в спину, но он уже не слушал.
Действительно, какая ей разница? Пусть умрут все. Но только если это не займёт много времени. Боль во всем теле и, особенно, в шее, желудке, лице и правой руке нарастала, сводя её с ума.
Неожиданно, Сильгия вспомнила, как однажды вышла погулять из Башни и заблудилась в Бергатте. Это было спустя пятнадцать лет после войны. Тогда, через пять или шесть дней, она вышла к этим людям. Боль страшно докучала ей, но в те годы она ещё могла сохранять рассудок и светлую память даже в такие моменты. Она вспомнила, как Урмеру с хохотом прижигал Знаком - не старым, семиконечным, а новым, который он взял неизвестно где - тела этих людей и резал им лица. Тогда Сильгия пожалела их, но убить смогла только пятерых. А один воткнул ей в живот копьё, и если бы не Урмеру, она умерла бы. Зачем она позвала тогда его? Почему не бросилась в одну из охранных ловушек? Почему не воткнула нож себе в сердце? Она могла покончить с собой в любой момент, вы время любой вылазки за пределы башни. И не нужно лгать, что подобные мысли ей не приходили, нет, она думала о самоубийстве каждый раз. Почему же тогда жила дальше?
Сильгия знала ответ.
Потому что в ней тогда ещё жила надежда. Спустя ещё несколько лет надежда умерла, но она не могла предать Урмеру, тратившего столько времени, чтобы вылечить её. Сделать из калеки ещё более уродливого калеку, но способного нормально питаться, переставшего испытывать муки в каждый миг своего существования. Сейчас магички всё-таки решилась на предательство, только бы остановить свои мучения.
Но он обезумел, стал одержимым. Кому они нужны? Что будет, даже если он вылечит её? Они давно старики, обезумевшие развалюхи. Никто и никогда не примет их, сколько бы Урмеру не говорил, что их орден сохранился и кто-то из их друзей ещё жив. Наверное, сейчас они превратились в практически таких же безумных тварей.
Их отвергли тогда, оставили здесь, отвергнут и сейчас. Шемеха за то, что он хотел убить каждого человека в этом проклятом мире. Урмеру за то, что собирался сделать из людей послушных рабов. Её потому что она захотела остаться с ними. И сейчас они стали ещё хуже. Самое большее, что для них могут сделать - это убить из жалости. Для Сильгии - точно, ведь это назвали лучшим исходом для неё ещё тогда.
Зачем тогда тянуть?
Как обычно после съеденного желудок скрутило мучительной судорогой. Сильгия согнулась, но чудовищным усилием воли сдержала съеденное внутри себя. Выпрямившись, она заковыляла туда, где неистовствовал Урмеру, гоняя своих людишек. Он был в ярости. Должно быть, кто-то сильно его взбесил. Наверняка это тот парнишка, с Даром, тот который нашёл убитого ею могильщика.
Мысли начинали путаться от боли. И Сильгия, собрав последние крупицы разума, впервые полностью и осознанно решила отдаться тому, чему всегда пыталась сопротивляться.
Она отдаст им дань. Тем, чьих имён она уже не помнила, но знала, что любила когда-то. Какому-то мальчишке, который приплыл с берега, посмотреть, на случившееся с их лодкой, и вытащил её из воды. Тем, кто приволок её к башне, ещё не понимая, что происходит, а потом буквально разложились на глазах, окутанные чудовищным туманом.
Сильгия, шатаясь, шла сквозь туман, её голова моталась из стороны в сторону, как у куклы. Она почти не разбирала дороги, запиналась и едва не падала. Дыхание со свистом вырывалось из её носа. Перед глазами появились чёрные круги, предвещающие долгие дни беспамятства, озарённые лишь редкими моментами осознания себя.
Да, пора прекратить всё это. Она должна отдохнуть. Пусть это тело принадлежит той, кто иногда берёт верх во время долгих промежутков между сном. Той, что приходит за чернотой.
Маги могут жить долго, очень долго, но обычно умирают годам к шестидесяти. Вернее, умирает их разум, а тело безумца уничтожают друзья и коллеги. Но обычно стараются не доводить до этого. Они же втроём давным-давно перешли всякие грани нормальности.
Шаг колдуньи становился всё более ровным и твёрдым. Боль заполнила всё её сознание.
«Прощайте», - сказала она, и Урмеру с Шемехом её услышали.
Сильгия перестала существовать. Но её тело, одержимое безумием, продолжило двигаться. Теперь оно служило только одной цели - убивать.
***
Велион осторожно двигался сквозь туман. Пригибаться или прятаться смысла никакого нет, в тумане их не увидят, а вот шуметь нужно было как можно меньше - буквально в паре сотне шагов справа несколько человек перекрикивались, сетуя на хреновую погоду. Хасл не подводил, могильщик даже иногда забывал, что охотник идёт следом, так тот был тих. Хотя нашуметь можно было в любой момент - они шли по битым камням, черепице, иногда приходилось перебираться через целые куски мостовой.
Их искали. И, видимо, знали, где они должны появиться. Или же им просто не повезло, и они сами угодили в расставленную ловушку. Велион сделал охотнику знак остановиться и какое-то время вслушивался в приглушённые голоса. Нет, уходить их обладатели никуда не собирались. Стараться выйти из тумана здесь бессмысленно.
– Мы уже почти у города, - едва слышно прошептал Хасл.
– Наверное, твой Урмеру понял, что ты захочешь его убить, и решил выставить охрану.
– Может быть.
Могильщик раздумывал. Ситуация на первый взгляд безвыходная, да и была таковой с самого начала - они собираются убить мага, за которого без разговора отдаст свою жизнь практически каждый обитатель этого могильника.
– Можно вернуться, - предложил Хасл, - и пробраться в Бергатт другой дорогой. Дойдём до башни и устроим там ловушку. Ты же говорил, что я теперь смогу видеть магию. Так мы пройдём.
– Когда Урмеру вернётся туда? Через день? Или, может, неделю? Ты не боишься, что он придёт с той убийцей?
– Но что-то нужно делать?
Велион помолчал, раздумывая.
– Может, просто пойдём по трупам?
– Нет!
– прошипел Хасл.
– Там мои друзья.
– Они хотят убить нас.
– Никого они не хотят убить. Я смогу их переубедить. Расскажу, что Друг врал им...
– Как будто они тебе поверят. Ты бунтарь, предавший все духовные скрепы.
Хасл ничего не ответил, только рассерженно засопел.