Могильщик. Трое отвергнутых
Шрифт:
– Смотря что в твоём понимании «почти не осталось», - фыркнул тот в ответ.
На него смотрели с опаской, но открытой враждебности во взглядах как будто не наблюдалось. Резкая перемена настроения, если вспомнить первые две его встречи с местными - тогда в него просто начинали кидать камни и кричать от ужаса. Сейчас же...
Наверное, сейчас они поняли, что он им нужен.
– Что, тоже поняли, что ваш Друг - больной ублюдок?
– хмыкнул Велион.
Один из уродцев, сидящих поодаль, выругался и поднялся из-за стола, но его усадили обратно. Остальные напряглись, однако же начали переглядываться.
– Микке, расскажи всё сначала, - сказал Хасл.
– Когда Друг увёл Хасла, мы... ну, я и Эрли... хотели открутить Эзмелу голову. Мы подкараулили его у выгребной ямы, но в то же время вернулся Друг. У него было разбито лицо, и из-под шляпы кровь текла...
– Микке поёжился.
– Он орал как сумасшедший. А когда нашёл Эзмела...
– Охотник замолчал.
– Он отрезал у него щеку и приложил к своей ране, - закончил за рассказчика Хасл.
– И держал её у себя на темени, пока рана не зажила.
– А потом он приказал ждать его подругу, - добавил появившийся будто из ниоткуда Хоркле.
– Орал, что мы её напугали, и сами виноваты в том, что она нас убивает. И чтобы один из нас приготовился понести наказание за Хасла.
С трактирщиком пришла невысокая худенькая девушка, на лице которой было меньше шрамов, чем у большинства собравшихся. Она принесла с собой чистых тряпок и кувшин с горячей водой. С достойной сноровкой она принялась мыть могильщику рану, пока её отец наливал ему в кружку крепкого кислого эля. Велион вцепился в кружку, стараясь выпить как можно больше - захмелев, он почувствует меньше боли. Его шкуру портили много раз, но шитьё - одно из самых мерзких ощущений. Хуже, наверное, была только та стрела, что засела у него в бедре лет десять назад...
Велион допил эль и жестом приказал налить ещё. Иголка впилась в его плоть, а он просто старался слушать то, о чём говорят недомерки. У них впереди тяжёлые времена, и могильщик может им помочь. Хотя бы убить виновника их бед.
– А ещё он назвал Хасла предателем и пообещал распять его, - сумрачно говорил Микке.
– Приказал нам устроить на него засаду, а сам смотался к Викле на хутор... но сначала... сначала...
– Он убил вдову Жерева, - прошипел Хасл.
– Просто прихлопнул походя, будто она ему мешала. Ударил ладонью, но у неё лопнула голова, а Урмеру даже глазом не повёл. А она всего лишь хотела спросить, когда можно похоронить мужа.
– Он обернулся к остальным собравшимся в таверне людям.
– Так и было? Вы все это видели! Видели, как он предал собственные заветы! Как он мучил Эзмела и убил Аргу!
Они все это видели. Кто-то заплакал, кто-то выругался, кто-то принялся бормотать молитвы, вопрошая не известно к кому. Но большинство отупело молчало. Велион видел подобную реакцию. Так люди ведут себя, когда их мир в одночасье рухнул, разделив жизнь на «до» и «после». Когда они понимают, что пути назад уже нет, и с этим остаётся только смириться.
– Все мы знаем, что Хасл хороший человек, - тихо сказал Хоркле, - и что он просто так не стал бы сбегать от Учителя...
– Учитель обезумел!
– выкрикнул Микке, вскакивая из-за стола. Его трясло.
– Испугался, что Хасл сможет занять его место! Мы все знаем, что у Хасла проснулся Дар.
– Он давно безумен, - громким, но ровным голосом произнёс Хасл.
– Я понял это, когда увидел ту старуху, что бросилась нас убивать, едва войдя в город. Велион, могильщик, спас нас от неё. Чужак, за которым мы охотились, помог нам, а тот, кто обучал нас всю жизнь, предал. Именно Друг виноват в том, что она напала на нас. Не знаю, как он справлялся с ней раньше, но сейчас он потерял над ней контроль. Я скажу даже больше - Учитель сотворил её. Вы видели её нижнюю челюсть? Это была мужская челюсть! А правая рука? У неё было восемь пальцев!
– Скажу больше, - буркнул могильщик.
– Её мышцы слишком мощные для старушки.
– Вот видите!
– буквально прорычал охотник, выходя из-за стола.
– Теперь я знаю, откуда у неё эта челюсть, эта рука и эти мышцы! Учитель, Урмеру, забрал их у нас с вами. У наших отцов и матерей. Старших братьев и сестёр. Дедов и бабок. Он уводил их к себе в Башню и убивал, забирая нужные органы, чтобы эта уродка, Сильгия, могла жить. Поэтому никто не возвращался из Башни! Никакого познавания мудрости в Башне нет! Друг не учился у наших отцов ничему! Он убивал их! Убивал каждого, кто дожил до сорока. Но свои зверства он начинал куда раньше! Он с рождения терзал наши тела. Резал нам лица. Он поставил клеймо на грудь каждому из нас! Вы видите этого человека?
– Хасл яростно ткнул в могильщика.
– Видите. А я видел его друга. Я и Финн. Посмотрите на его лицо! У него нет никаких шрамов! И у убитого вчера утром чужака тоже их нет! Так должны выглядеть настоящие люди! Никто не мучает их, вырезая узоры на лице. Никто не заставляет их умирать в сорок лет!
– Скажу больше, - раздался тихий невнятный голос, - он делает это без особых причин.
Обернувшись к двери, Хасл увидел Эзмела. Старый рыбак стоял, опустив руки и свесив голову, его лицо было грубо замотано тряпкой. Судя по кровавому следу на повязке, Урмеру срезал ему плоть с левой скулы.
– Урмеру... мучает нас за какие-то грехи, которые совершили наши предки против Древних, - продолжал старик.
– Он действительно убивает тех, кто приходит к нему в башню. Варл и Хасл хотели его остановить когда-то, но оба поплатились. Больше я ничего не знаю.
– Лжёшь!
– рявкнул Хасл, сжимая кулаки.
– Лгу, - кивнул рыбак, - но больше я ничего не расскажу. Если бы не Друг, никакого города не было бы. Наши деды умерли бы, сгнили в чреве Серого Зверя, если бы Урмеру не спас их. То, что он делает с нами... если он считает, что это плата за жизнь - я готов её отдать.
– Эзмел зло посмотрел на Хасла.
– Твой отец едва нас всех не угробил. Ты, видимо, закончишь его дело. Яблоко от яблони.
– Говнюк!
– порычал Хасл в спину уходящему рыбаку.
– Готов заплатить? Почему же ты тогда подставил меня днём?
– Потому что был в праве, - бросил Эзмел через плечо и ушёл в темноту.
– В праве... Этот закон установил Друг! По этому закону каждый из нас обречён на мучительную жизнь! И не менее мучительную смерть! Поэтому... Поэтому мы обязаны убить его!
В таверне воцарились гробовая тишина. Хасл оглядывал каждого, и каждый сдавался под его яростным взглядом.
В данный момент охотник злился по большей части на старого рыбака. Этот хитрожопый ублюдок вроде бы высказался за Друга, но в то же время помог настроить людей против него. Старику крышка, на ближайший Йоль или на следующий, а если Урмеру умрёт, у него будет шанс прожить дольше. И в то же время Эзмел боялся его смерти, как и все люди.