Мои дневники: моя жизнь, моя борьба (1990-2020 годы)
Шрифт:
Только грудные детки могут так искрее радоваться твоему приходу, радоваться только лишь тому, что увидели свою маму, и нет для них счастья больше, чем это. И как же жаль брошенных детей, которые в этих Домах малютки не встречают такого тепла, как дома! Бедные, бедные брошенные детки!
Когда я еще не была змужем, я решила для себя: если останусь в девках, то возьму ребеночка из Детского дома, чтобы было о ком заботиться. И сейчас мне так хочется чем-то помочь деткам из Домов Малютки!
Слава Богу, я не залетела в этот раз. Сережа сказал, что третьего ребенка мы еще потянем, в смысле, сможем прокормить, а вот дальше уже нет. Что делать – не знаю. Конечно, у нас еще только два ребенка, но, если уже будет и третий, то мне придется перевязывать маточные трубы, чтобы не залетать больше. Лучше так, чем кушать химию-таблетки или делать аборты, убивая своих еще не родившихся детей.
Маняшке 3 годика, учится в музыкальной школе нашей вечерней, которую я заканчивала, на Пионерской, там есть теперь детский курс Путешествие в страну музыки, осенью еще ее отдали, правда, у нее дисциплина хромает, конечно, она иногда просто как с цепи срывается среди детишек, и начинает носиться колбасой, не слушает преподавателя. Ну, она же давно хотела в садик, к деткам, но пока не отдаю ее, пока сама с ней занимаюсь, потому что из садика будет таскать инфекции без конца, и Мила тоже будет болеть. Сначала летом мы Машу пробовали отдать на танцы в нашем Книжнике, ей надо куда-то энергию свою выплескивать же, но она вообще там себя вела безобразно, и нас попросили уйти. Мне так было стыдно за Машу тогда, все детки слушают, что им говорят, пытаются повторять танцевальные движения простые, а Маша носится туда-сюда, дергает других детей. В общем, мы ушли. Вот теперь тут, в музыкалке, пытаемся наладить дисциплину ребенка. Всего семь детей в группе музыкальной, учат песенки, потом будут учить нотки. Мне так хочется одеть Машу помоднее, постильнее, да и все мамочки тут из
Маша рисует уже хорошо, ну, для своего возраста, они в музыкалке рисуют, так это хорошо! Маша уже правильно и уверенно держит карандаш. У Милены вылез уже второй зуб (5,5 месяцев ей сейчас), она готова выскочить из кроватки за Машей, аж трясется вся от восторга, когда Маняшку видит. Одна в кроватке уже не любит лежать, минут 10 максимум – и требует, чтобы играли с ней тоже, читали ей, за книжками тянется – пошуршать, обожает шуршать страничками!
Сегодня фотографировала их вдвоем на диване в желтых платьишках и с желтыми резиночками в волосах. Два таких милых утенышка! Хочу научить их стоять друг за друга, объяснить потом, что они никому, кроме друг друга, не будут нужны, ну, потом уже, после нашей смерти. Моим родителям не удалось так воспитать меня с братом, мы с ним два совершенно чужих человека. И это всегда было так, с детства, потому что во мне воспитали просто совершенное отторжение к Мише приказами вечными – ты ДОЛЖНА ему то-то и то-то, должна с ним играть, должна ему читать, должна ему помогать, ты СТАРШАЯ (6 лет разницы), и вот это вот обязаловка и привела к тому, что я Мишу не очень люблю. Тем более, что он другой, он злой, как мама, хамоватый и резкий. А я тоже ведь была тогда всего только шестилетним ребенком, и ревновала, и не хотела ему уступать игрушки, ведь ему была нужна именно так, какой я играю, отдашь, помню, ему эту игрушку, берешь другую, так он ту бросает, и начинает орать, что ему теперь снова твоя нужна, и так постоянно, и меня это так бесило, ему было вечно нужно то, что у меня в руках, да и теперь он вечно хочет того, что есть у меня. Вот я вышла замуж и родила – он привел сожительницу и купил кошку. И всегда так. А мне еще родители приказывали – не будь жадиной, отдай все Мише, отдай, отдай Мише то, отдай Мише се, и тд, он младший, и ты поэтому ЕМУ ВСЕ ДОЛЖНА, вечно все я ему ДОЛЖНА! Просто в приказном тоне, хотя надо спрашивать разрешения всегда, Галя, можно Миша поиграет этой игрушкой, ТВОЕЙ игрушкой? Только ведь тогда был совок, 70-е годы прошлого века, тогда все считалось общим, как в коммунах или общежитиях примитивных, даже игрушки мне запрещалось называть своими, когда Миша родился, или когда приезжали родственники матери с детьми, и лезли играть сразу, все игрушки становились почему-то сразу общими. Меня это так возмущало! Потому что это мои игрушки. И у меня должны спрашивать разрешения, чтобы поиграть, потому что так вежливо, и так положено, у меня все это внутри было, я просто это знала в своей голове, но ведь материны родственники -деревенщина одна, для них это было чуждо, все эти правила приличия, и меня ругали постоянно, что я жадина. И когда мы дома были просто одни, с Мишей и родителями, мне тоже беспардонно приказывали отдавать свои игрушки Мише. А это не правильно. Поэтому я и не любила Мишу в детстве, а теперь и подавно. В детстве я не брала его играть в свои игры в деревне, потому что он тащил всех, всю нашу детскую компанию, назад, если нам его навязывали взрослые, я хотела лазать по деревьям, а мне приходилось стоять с ним внизу, то есть игры все были насмарку для меня. Из меня, свободного человека, пытались сделать послушную няньку для него, для их любимчика.
Девочки мои почти погодки, поэтому, надеюсь, у них все будет лучше, все будет по-другому. И я уже учу своих девочек быть воспитанными и вежливыми друг с другом, потому что все начинается с семьи, я их учу, что надо спрашивать разрешения: Маша, можно Милене посмотреть ТВОИ кубики, пописать в ТВОЙ горшок, и так далее. Маша довольна, что к ней обращаются, как ко врослой, и, конечно же, всегда разрешает и играть своими игрушками Миле, и книжки смотреть, и карандаши брать, и все такое. И нет никакой обиды у нее, и никакого отторжения. Никаких ущемлений чувства собственности и чувства ограничения личной свободы. И я даю Маше тоже поиграть Милкиными грызухами или погремушками, но тоже с возвратом обязательно, потому что каждая ведь имеет одного хозяина, и это правильно, и это надо озвучивать. Какое счастье, что совок развалился, и нет больше этой ерунды всякой воспитательной, глупой, типа все общее, захотел – подошел и отобрал. Конечно, я не знаю, как все будет развиваться дальше, когда дети вырастут. Но все, что от меня зависит в воспитательном плане, я делаю полностью. Маша уже учится читать по слогам у меня, мы учим с ней цифры, я вырезаю всякие развивайки из картона, типа модного ныне Монтесори, но Монтесори – дорогое удовольствие, и я просто делаю аналоги своими руками, и Маше нравится очень раскладывать кружочки в подходящие по размерам, вырезанные в картонной коробке дырочки круглые, формочки тоже раскладывать по нужным «домикам», подходящим по форме и размеру, и тд. У меня фантазия прекрасная, поэтому нам всегда есть, чем заняться с дочей. Мила тоже уже тянет голову свою к нам, смотрит с любопытством.
Возили Милочку в Морозовскую больницу, у нее так и гноились глазки, слезки не сходили временами, я просто измучилась протирать глаза ей. К счастью, ложиться в больницу не пришлось. Нам наша окулистка, которую я на дом за деньги вызывала, выписала направление, и мы поехали тоже за деньги пробивать слезные канальчики. Я думала, это долго, а у меня взяли Милу прямо в комбинезоне уличном, отнесли в кабинет, и через пять минут, я даже и удивиться не успела, что у меня ребенка моего так бесцеремонно отобрали, вернули мне ее обратно, уже все, оказывается, сделали! Честно говоря, я так была рада! Потому что ехать с шестимесячным ребенком 1,5 часа а машине – это не очень приятное занятие, благо, Мила у меня спокойная, с Машей вообще было мучение одно, если куда-то ехали довольно далеко, в Педиатрию, например, на очередное УЗИ сердечка, или анализы сдавать куда-нибудь, вечно приходилось ее отвелкать, развлекать, давать игрушки, книжки, воду, брелоки с ключами, телефон и пр и пр, потому что ей быстро все надоедало, и она начинала капризничать и кабениться. С Милой спокойней. В общем, теперь, надеюсь, глазки перестанут подгнивать. У Милы еще и ноготь на ноге вросший, на большом пальце, иногда воспаляется, хоть она и не ходит еще. Привязываю вонючую Вишневского. Что делать. После мази проходит, потом снова.
16 ноября. Вот и пришла, наконец, зима. Снег выпал за одну ночь, и уже не таял. Вообще, этот год очень хороший в плане погоды. Лето было жаркое и сухое, как раз для малышей (если бы еще в квартире не было так сыро и стыло – вообще было бы здорово), осень – теплая и сухая, желто-красная.
Девочки мои просыпаются в 6 утра, я не высыпаюсь, тк Милу кормлю в 24.00, а сейчас мы еще и дома сидим – у Милы красноватое горло и температурка 37,4. Как же сложно мерить деткам температуру, особенно таким, как Мила, приходится руками держать ей ручку, чтобы не поднимала и градусник не выскочил, а второй рукой я спектакль ей показываю, от градусника колпачки надеваю себе на пальцы левой руки, и как будто два клоуна выступают. Потому что детям, как ни странно, больше нравятся такие вот игрушки, коробочки от спичек, колпаки от градусников, пипетки, клизмы маленькие детские, и тд. Вот я с Машей так и научилась извращаться, показывать спектакли, пока температуру ей мерили, и я ручку ее держала одной рукой. А Маше часто мы мерили температуру, очень часто. И она пыталась вскочить, выкрутиться от меня, коза. Мила спокойно пока смотрит, как я пальцами шебуршу с колпачками от градусника. Маша мается без прогулок, да и я тоже. И так вот всегда почему-то совпадает, что все работают, и не с кем Машу отправить на улицу.
Господи, какое же это чудо, когди из микроскопического, не видимого вооруженным глазом сперматозоида появляется человек, или кит огромный у китов, или слон у слонов, а из маленького желудя – дуб, и тд! Смотрю на Милашку свою и радуюсь, снова роддом вспоминаю, и снова такая радость охватывает! Такие теплые воспоминания, просто чудо!
Маняшка, доча, если ты будешь читать эти строчки, то прошу тебя простить мне мою грубость, несдержанность в отношение тебя. Я часто не сдерживалась, и дергала тебя за ухо или за волосы, чтобы не лупить, но хоть как-то наказать. Это было, конечно, когда ты фардыбачилась и не хотела спать днем, мешала спать Миле, и тд. Твои дикие вопли, крики Не хочу-Не буду иногда просто выводили меня из терпения. Мне так жаль, что я не сдерживалась, прости. Ведь я очень люблю тебя, ты моя девочка, моя помощница. Но ты и Мила – это такой контраст! Ты орешь, визжишь, бросаешься на пол, ты с самого рождения была беспокойной, а Мила – само спокойствие, никаких скандалов, все молча. Не спит – просто лежит, не орет, просто смотрит на свои ручки, на потолок, и тд. И я часто думаю – вот если и Маша была такая! Только все дети разные, разный темперамент и характер, и я очень люблю тебя, моя деточка старшая, люблю вас с Милой одинаково. Даже если ты капризничаешь, я все равно люблю тебя. Когда ты спишь, я подхожу к кроватке, и смотрю на тебя с такой нежность, и мне так стыдно за свои оплеухи!
В 1998 году мы с Сережей подали заявление в ЗАГС 9 марта, сразу после праздника. Мы так решили сделать еще зимой, когда уже встречались довольно тесно во всех отношениях. А еще 6 марта дамские дни у меня дали сбой, но я не придала этому значения, тк для меня это было нормой, разница в 5-7 дней, да и вообще у меня была дисфункция одно время, дамские дни пропадали на полгода, ни с того, ни с сего, еще в школе и универе, хотя тогда я еще не общалась с мужчинами и близко, хаха, я вообще никак с ними тогда не общалась. Была как Синий чулок. Вот и в этот раз я не обратила внимания на сбой. Только 16 марта решила сделать тест на беременность. И….Я была очень удивлена, я не знала, что должна испытывать при виде положительного теста, мне было только очень любопытно, что же будет дальше. Конечно, было тяжело играть свадьбу и венчаться с токсикозом, а он был у меня жуткий совершенно весь первый триместр, но мы ведь решили с Сережей это заранее, еще не зная про беременность. И мне хотелось свадьбу, как положено, с платьем, машинами, катаниями и тд. Хотя мои родители, когда Сережа приехал просить к нам моей руки, и мы сидели за столом, сказали, что у них денег на свадьбу нет, причем мама так злобно это сказала! Ну, мы с Сережей тогда оба хорошо зарабатывали, и нам 300 долларов хватило на все-про все, единственное, что мы отмечали свадьбу не в ресторане, а на поселке, в доме дедушкином, потому что рестораны все были далеко, и дорогие, это сейчас у нас в городке на каждом шагу и кафе, и рестораны, и не дорого. Гуляй – не хочу. Тогда было еще не так. Я купила платье, точнее, мы сшили его у портнихи на метро Щелковская, там есть универмаг большой, мы там искали платья, но они все очень дорогие были, и увидели объявление на стене – пошив свадебных платьев. Пошли в эту квартиру, какой-то там Парковый переулок, их 16 всего, уже не помню, какой именно, заказали, и приличное платье она мне сшила, по моей фигуре, атласное, только я зря обклеить решила его кружевами, без кружевов оно выглядело бы богаче. Ну, тогда были кружева в моде, тогда ведь только стало все это появляться в продаже, после Перестройки. Потом я купила себе шляпку-таблетку с вуалькой, и перчатки длинные. Проблемой было купить белые туфли, пришлось покупать не очень изящные, на толстом каблуке, а-ля 60-е годы. Но других не было. Нет, конечно, в дорогих бутиках они были, только таких денег у меня не было. Так что у нас было более- менее все пристойно с Сережей, три Волги на свадьбе (мой папа у себя в магазине попросил трех шоферов подхалтурить, возить гостей), Пашкина машина – Ниссан Максима, и все, кажется. На свадьбе все всё делали, как положено, пришли к нам в подъезд гости с Сережей, чтобы меня выкупить, за каждую дверь в подъезде платили бутылкой Шампанского или денежками, конкурсы Сереже устраивали, это Женя, моя сестра двоюродная, все организовывала, она любит. Они с Пашей были свидетелями у нас на свадьбе. Все было нормально, потом, после ЗАГСА, кататься поехали в Подольск, к памятнику Мересьеву, кажется. В Москву решили не ездить, пробки. Я сдерживала токсикоз еле-еле, боялась в обморок грохнуться, так что вот так, лучше, конечно, если бы все с ребенком приключилось бы на пару месяцев позже. Потом, на следующий день после росписи, мы еще венчаться ездили в Былово, тоже я стояла, думала, как бы не блевануть, пардон. Вот так. А с Милой все было по-другому, ее рождение мы уже планировали, даже раньше планировали родить, но помешала операция моя в марте 2000 года, киста, совершенно неожиданно. Потом я снова проверялась на всякие инфекции, мало ли, в больнице могли занести в ходе операции, на всякие хламидии снова проверялась, из-за которых Маша и родилась раньше, как потом оказалось, а не из-за ковра, который я тащила с балкона. А хламидии достаются нам от родителей, и могут спать в организме до определенного момента, до беременности, например. Это все я читала, и мне врачи говорили тоже потом. И вот в июле 2000 года мы с Сережей решили – пора рожать второго. Только ничего не получилось. Тогда мы повторили попытку уже в августе (с 30 августа по 6 сентября). Через две недели я протестировалась, т к дамские дни не пришли, но тест был отрицательным. И тут по утрам я жутко стала хотеть есть, просто до обморока. И весь день тоже ела, как из пулемета. Однажды у нас была мама, и она меня застала за поеданием Машкиной молочной каши, и подозрительно спросила про беременность. Вот она вечно с какой-то злобой все спрашивает или говорит, и я себя сразу чувствую всегда преступницей как будто какой-то, честное слово, у меня внутри сразу все сжимается! Я ответила, что тест отрицательный. Еще через неделю я снова купила тест, и он показал какой-то невнятный ответ. А вот уже третий тест сказал точно – ребенку быть! Я четко помню этот момент: Маша тепло одета, тк дома холодно, еще не затопили батареи, она сидит за столиком детским в большой комнате (как бы бабушкиной), за моим старым детским столиком голубым, на стульчике детском, тоже еще моем старом, как в детских садиках, но не хохломском, а простом, такие стульчики простые деревянные были в садиках в 70-е годы, Сережа тут же с красками сидит, помогает Маше раскрашивать что-то в альбоме, Маша вся в красках уже перепачкалась, кофточка тоже, и стол, и папа Сережа, ну, все, как положено, и тут я вхожу в комнату и говорю про второго ребенка, я их обрадовала. И понеслось: я ела сметану банками ,с батонами белого хлеба, ела курицу, мясо, сыр, овощи, фрукты, я ела вообще все! Есть хотелось просто до обморока, до головокружения. Но сердцу было тяжело, потому что я сразу разъелась жутко. Первый триместр я почти всегда лежала, а Маша играла рядом, потому что даже поход в туалет вызывал у меня жуткое сердцебиение и дурноту, темнело перед глазами, как он каких-то непомерных нагрузок, хотя и живота еще не было почти. И это – помимо традиционного для меня токсикоза первого триместра. Скакало давление, мне было аж страшно, потому что если так вот сейчас, в первом триместре, помимо токсикоза еще и вот это все то что будет дальше? Ведь нагрузки только врзрастут. Но опытный терапевт мне сказал (наша любимая Камаловская, конечно же, наш частный доктор и зав. Детским отделением в нашей больнице РАН), что все это – последствия двух моих общих наркозов с разницей всего в один месяц, когда оперировали эрозию шейки и кисту (полостная операция). Это была огромная нагрузка на организм. И что потом будет легче. И действиельно, второй и третий триместр были более спокойными, хотя очень часто был тонус матки, я лежала на сохранении, мне делали уколы Папаверина и еще что-то расслабляющее. И я боялась, что у меня будет выкидыш, мне даже снились страшные сны, что пошло кровотечение. Но, слава Богу, я доходила до срока, правда, Милена должна была родиться 1-7 июня, а не 30 мая. Но в ночь на 30 мая был сильный ливень, и Мила стучала кулаками по животу, и воды решили отойти за компанию с дождем. Да, Мила так сильно брыкалась, что мне как будто под дых били, приходилось даже сгибаться пополам. И в эту ночь я очень хотела есть. А когда я была голодная,Милка так сильно лупасила меня своими коленками и кулачками, что весь девятый месяц я просто боялась, что она выскочит. И вот я лежу голодная, 3 часа ночи, а вставать тяжело, это целый подвиг – встать с таким животом с кровати, это как бегемота поднимать подъемным краном, только мне самой приходилось, без крана, живот огромный, он меня придавливал к кровати всегда, идет дождь за окном, ливень, и тут Мила стала ворочаться, козявка, голодная ведь, и я еще подумала – вот она каааак топнет сейчас, и….И я прямо как чувствовала. Она там топнула ножкой, или коленкой ткнула, или пяткой, не суть, раздался мягкий хлопок, и полился Ниагарский водопад. Было столько воды! Литра 4 вытекло на кровать, и еще литра 2, наверное, в машине. Но на этот раз все прошло по сценарию, как надо. Как я планировала и как себя настраивала. Как меня снова не стращала мать. Я поставила стену от нее. И все прошло чудесно. Пошли схватки, сначало через 7 минут, потом через2, но я уже была в роддоме. Я стояла в палате, и между схватками смотрела в окно, где было уже утро, и люди из соседних домов-высоток выгуливали своих собак под дождиком. И это было так уютно!
Я очень люблю творить, созидать, создавать. Поэтому я шью, вяжу, мне это нравится. Когда приходит вдохновенье (довольно часто, к счастью), то я создаю сразу по 2-3 вещи для своих детей, сарафаны, блузки, юбки по журналу немецкому для детей, детская Бурда. Это- творчество. И это прекрасно. Перешиваю им свои старые вещи, чтобы ткани не пропадали.
Пока я была в роддоме 3 дня, Маша вроде не скучала по мне, ну, внешне, она не капризничала, вела себя нормально. Но потом, спустя пару недель, когда я уже давно была дома с Милой, Маша вдруг проснулась однажды ночью и спросила: мама, а ты не уедешь в роддом??? И я поняла, что она все-таки скучала без меня, ей было непривычно и неуютно. Лапочка моя! И вот до сих пор, если меня не видит какое-то время, спрашивает: а где моя мамочка? Привыкла всегда быть со мной, моя заюшка.
Как же обидно, что умиляешься детьми только до двух-двух с половиной лет, когда они еще маленькие, смешные и непосредственные, нет в них еще отчаянной вредности. Они все делают очень неуверенно, и от того так трогательны! После двух – их уже надо воспитывать потихоньку, развивать, растить из них больших людей. И нет уже такого умиления, как в грудничковом возрасте. Поэтому я пока с Миленой просто отдыхаю, с не пока не нужно напрягаться, уговаривать, лупить и направлять, чем-то занимать полезным весь день, чтобы отвлекать от скандалов. Милене пока хватает занятий с игрушками, она очень покладистая девчушка, поэтому мне иногда кажется, что я люблю ее больше Маши. Но это не так. Просто Маша уже взрослеет как человек, развивается, на нее надо много сил моральных и душевных тратить уже, а Мила еще грудничок спокойный. Разные ступени развития, и люблю я их одинаково, разумеется.